Быть или не быть? – "Зверь" не оставляет надежды

В театре русской комедии 15 марта состоялась премьера спектакля-антиутопии «Зверь» по пьесе М. Гиндина и В. Синакевича в постановке Олега Белинского.

Люди, которые остались жить после ядерной катастрофы, не помнят ничего о своем прошлом, лишены письменности и волос, ведут первобытное существование – собирают коренья и размножаются, точнее, пытаются это делать, ибо партнера в этом мире найти очень сложно. Этим и озабочены Отец и Мать: нужно найти мужчину для взрослой дочери. Именно в этот момент Отец поймает Зверя, которого по просьбе Дочери не убьет, а оставит жить с ними вместе. Присмотревшись к Зверю повнимательнее, Дочь обнаружит, что единственное отличие его от людей в наличии «шерсти» на голове, он умеет говорить на своем языке (и даже писать!), быстро учит язык Людей и впоследствии продемонстрирует способность делать далеко идущие выводы, которые не раз удивят, разозлят и заставят задуматься людей, которые начнут понимать его умственное превосходство. Но общество очень часто не признает идеи, которые выпадают из привычной иерархии ценностей или сильно меняют картину мира. Тем более идеи, исходящие от Зверя. Ведь даже при таком разительном сходстве люди не могут избавиться от отвращения к его шевелюре, и это станет главным конфликтом постановки.

Время сказок в духе «Гадкого утенка» давным-давно прошло, хеппи-энда не жди, когда в жизнь вмешивается идеология. А идеологию этого мира создал человек со стеклами на глазах, он внушил людям сознание собственного превосходства, о чем они с большим энтузиазмом пропоют: «Мы цари на белом свете». Эта странная песенка на мотив «We will rock you» внушает ужас и отвращение, настолько безоговорочно звучит их вера в свою исключительность.

Спектакль наполнен слабыми персонажами, ни один из них не может быть назван лидером (мифический человек со стеклами не в счет), победу здесь одержит идеология толпы, которая консолидируется для защиты своих ценностей, даже осознавая их несовершенство, во вред себе. Отец в исполнении Алексея Кашинского – ограниченный, фанатично верящий в свою правоту человек. Все свои сомнения он тут же отметет, когда увидит цель, к которой так долго шел, – мужчину, такого же, как они, а потому безоговорочно Друга (Михаил Юдин). И пусть этот Друг далек от идеала, пусть его поступки шокируют всех, но он «свой», и поэтому осуждать его не стоит. Зверь (замечательная работа Ильи Боробова), слишком интеллигентный (читай – мягкотелый) для этого мира, бороться за свои права не умел, потому что не знал, что они у него есть. А выживает тот, кто будет действовать, прав он или не прав. Бездействующий обрекает себя на гибель – интеллектуальную или физическую. Женские образы в этом спектакле – страшный сон любой феминистки. Слабовольная, во всем подчиняющаяся своему мужчине, Мать (Лидия Раенко) не может дать Дочери счастья. Добрая и заботливая, сердцем она понимает неправоту Отца, эти душевные сомнения и метания очень тонко сыграны артисткой. Дочь (Ольга Нусс) инфантильная и так же, как родители, зомбированная непререкаемыми истинами. Она первая заметит и оценит в Звере человека, но открытие, совершенное Зверем в вымершем городе отпугнет ее. Получается, что Дочь может любить Зверя лишь ощущая свое превосходство над ним, и в то же время готова подчиниться оскотинившемуся себе подобному.

Антураж в духе антиутопии не спасает (сценография Ольги Колесниковой), это уже не предупреждение, это мир, в котором мы живем здесь и сейчас. Петербургские драматурги, написавшие в 80-х годах эту пьесу, ставили перед собой совсем иные задачи, и основная идея лежит на поверхности – это выступление против тоталитарного общества, за что пьеса и была какое-то время запрещена. Творческий потенциал практически всех так или иначе запрещенных произведений работал на противодействие, на сопротивление идеологическому диктату, о создании новых идеалов и ценностей тогда не думал никто, и именно этого мне и не хватило в спектакле, при всей его целостности и силе воздействия на зрителя. Ведь получается, что выхода нет?

Творческая удача режиссера в том, что он сместил акценты. И главной в этой пьесе стала проблема ксенофобии. Более частная проблема – внутрисемейного диктата, когда родители знают лучше, в чем счастье их детей и готовы вести их этому счастью насильно. Режиссер задает героям и зрителю главный вопрос в мизансцене, где Зверь долго разглядывает череп – явная аллюзия на шекспировского Гамлета. Быть или не быть – и Олег Белинский не оставляет нам надежды, как оставили ее авторы пьесы: концовка изменена, в ней у человечества нет шансов на существование в толерантном обществе. Финальные сцены заставляют буквально содрогнуться: люди продемонстрируют свой звериный потенциал, который станет первым шагом на пути к саморазрушению.

Театр русской комедии предлагает своему зрителю продукт нового уровня, только вот не пришлось бы задуматься о новом названии для театра.