 |
Правила жизни Максим Локтионов
“ Пребывание на сцене – это метафизический опыт. Тебе дается возможность понять то, чего ты не способен понять в жизни, потому что не всегда предоставляются необходимые обстоятельства. Дотянуться до каких-то штук, которые ты в жизни потрогать не можешь. Стать другим человеком, буквально почувствовать себя в шкуре другого. Для меня в этом главный кайф. ” |
Я на маму похож. Отца не видел ни разу. От него у меня только отчество осталось. Да и все говорят, что на маму похож. Обычно думают, что это моя сестра. Изредка, что – девушка – она очень молодо выглядит. Забавно бывает. Мама радуется, когда ее принимают за мою девушку. Мне кажется, заметно, что меня воспитывала женщина. Мне от этого только хорошо. Но, может быть, кого-то это раздражает.
В кино мне поменяли цвет глаз – вставили голубые линзы. От этого глаза сделались как-будто неподвижными, и весь фильм «Книга мастеров» выражали одну эмоцию: человека, удивленно глядящего на мир чужими глазами. Я голубоглазым себе совсем не нравлюсь: и так лицо наивное, а тут вообще – ужас просто.
Иногда бывает: сыграл на сцене какой-то эмоциональный кусок, выходишь за кулисы и бежишь к зеркалу, чтобы посмотреть, как это выглядит со стороны. Но пока добегаешь, выражение уже другое. А любопытство остается. Как проверить, правильно ты сыграл или нет? Чувствуешь, что всё прожил, а тебе говорят: нет, не то! Как не то? Я же всё правильно чувствую! Приходится доверять тем, кто смотрит со стороны.
Я занимался в детском театральном кружке, но речи о том, что я пойду в актерскую профессию, не шло. Я хотел быть биологом, занимался этим предметом, думал, что буду учителем биологии. Увлекался ботаникой, бабочек собирал, стрекоз ловил, жуков – у меня даже коллекция была. А в девятом классе нам сказали, что пора выбирать будущую профессию. И у меня возникла мысль: а пойду-ка я в артисты. Пришел домой и объявил об этом. Мама, бабушка и дедушка не возражали. Хитрые. Они, наверное, надеялись, что я не пройду. Так и получилось. Год отучился в пединституте на биологическом, но понял, что это не моё – скучно. И поехал в Саратов поступать на театральный факультет.
Социальная сеть – убийца времени. Даже слово есть такое специальное – прокрастинация. Когда откладываешь что-то важное на потом. Сидишь, бессмысленно и тупо просматривая ленту новостей. Раньше я думал про то, как устроен мир? А теперь у нас есть социальные сети и прокрастинация. Я зарегистрирован только В Контакте, чтобы общаться с ребятами из других городов – так дешевле и удобнее.
Наша профессия – публичная. Все твои победы и поражения происходят на глазах других. Ты можешь считать себя офигенным артистом, но если тебя не понимают и не принимают зрители, то все ломается. Сам тоже можешь сломаться. Поражение и победа равнозначны в том смысле, что из того и другого ты извлекаешь уроки, делаешь выводы, продолжая развиваться. Я прочитал как-то, что путь воина – тот, что ты выбрал для себя и идешь по нему независимо от того, правильным он оказался или нет.
Решение стать артистом – самое важное решение в моей жизни. Оно во многом связано с чувством свободы, которое ты испытываешь на сцене. С более сильными эмоциями, которые тобою здесь владеют. Пребывание на сцене – это метафизический опыт. Тебе дается возможность понять то, чего ты не способен понять в жизни, потому что не всегда предоставляются необходимые обстоятельства. Дотянуться до каких-то штук, которые ты в жизни потрогать не можешь. Стать другим человеком, буквально почувствовать себя в шкуре другого. Для меня в этом главный кайф.
Не думаю, что есть какой-то сценический герой, которого я знаю лучше, чем самого себя. Когда репетируешь роль, часто становишься совсем другим человеком. Или это просто значит, что лучше узнаешь самого себя? Одно наслаивается на другое. Героя можно знать лучше, чем какого-то реального старого знакомого. Но если ты не пытаешься искренне понять героя через себя и себя через героя, то смысла выходить на сцену нет вообще никакого.
Лучше всего я понимал Зилова из «Утиной охоты» Вампилова, когда репетировал его во время учебы на театральном факультете. Это был маленький фрагмент, но я относился к нему очень серьезно. Каждый день на ночь читал пьесу, не дочитывал и засыпал. Смотрел спектакли, рецензии читал. Хабенский приезжал, играл «Утиную охоту» – мне не понравилось. Я же всё понимал и чувствовал про этого героя. Мне казалось, что Хабенский так классно играет, но не про то, про что я знаю! Вот Олег Даль – молодец! Вот это да! Даль ближе к моему Зилову, чем мой Зилов к моему Зилову. Это стопроцентное попадание.
Между Станиславским и Мейерхольдом я выбираю Михаила Чехова. Станиславского читать мне было скучно. Биомеханика Мейерхольда – вообще не моё. А Чехова читал легко. Поэтому мне казалось, что я все в нем и в этой системе работы над ролью понимаю.
Я стоял перед «Красным квадратом» Малевича – меня оттащить не могли. Никак не мог его уловить – он же неправильный! Вроде бы просто квадрат – а ты на него смотришь и смотришь!
Для меня очень важно чувство меры. Вкус должен быть. Не нужно ничего аляпистого, нарочного, бросающегося в глаза. Естественность ценю во всем. Есть другое хорошее слово – органично. Чистота стиля для меня важна. И желтые штаны можно надеть, если в этот конкретный момент они соответствуют ощущению самого себя в пространстве и времени. Иногда в жизни очень нужно надеть красные кеды и зеленую шапку. Гармония, баланс – это не пустые слова. Весы важны – хотя я и Дева по знаку зодиака.
Больше всего мне нравится играть на сдаче спектакля. Когда свои приходят. Они поймут. С одной стороны – волнительно, а с другой – знаешь, что тебя поддержат в любом случае. Я панически боялся сдач до «Класса Бенто Бончева». А после – что-то щелкнуло, я понял, что пора переставать бояться.
В театральном я научился прежде всего отношению к профессии. Это самое важное, я считаю. Без этого ты работать дальше не сможешь. А самой профессии ты учишься всю жизнь. Смешно даже думать про себя: «Я сыграл эту роль! Я ее сыграл!» Приезжает новый режиссер, и куда всё твое прежнее умение подевалось? Опять ничего не понимаешь ни в роли, ни в себе. До премьеры. И так – каждый раз. Кто-то из великих говорил, что есть точка твоего знания, а вокруг – незнаемое, и чем больше знаемое, тем больше и незнаемое.
Про смысл жизни я думаю постоянно. И не знаю, что про него сказать. Когда у тебя есть новая роль, то смысл жизни ясен – дожить до премьеры.
Раньше я никак не мог понять Космос. Ложился спать и часами не мог уснуть. Простирал свои мысли дальше и дальше. Думал про то, что там, где заканчивается Космос. Очень боялся Пустоты. Мне было важно ощутить конечность – я же левополушарный, а для нас, левополушарных, понятия Времени и Пространства очень важны. А тут еще узнал, что человек – тоже, как Космос – клетки всякие и атомы. Еще страшнее стало. Пошел в театральный. Помогло. А то бы жил и мучился.
Твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека – вот главное мое жизненное правило. Живи и давай жить другим. Хотя это правило делает человека безответственным. Почему ты не вмешался, почему не помешал? Живу и даю жить другим. Есть в этом что-то гаденькое.
Свободу человека ограничивает прежде всего он сам. Его страхи, его комплексы, его убеждения, его стереотипы. Это его ментальная тюрьма.
В Ромео меня больше всего привлекает его решительность. Может быть, это то, чего мне самому в жизни не хватает? Он совершает поступки, а не думает. Живет сердцем.
Записала Ольга Харитонова
Фото Алексея Гуськова
