Правила жизни Алиса Зыкина актриса, 52 года, Саратов “ Театр – это сборище сумасшедших людей, которым иногда бывает хорошо вместе. Это касается не только артистов, но и той уборщицы, например, что моет сцену перед нашим выходом. Театр – это пристанище для тех, кто не может жить в реальном мире. ”

С детства меня преследует одна картина черно-белая: вижу себя со стороны маленьким ребенком. Сижу голенькая посреди огромной питерской помойки. Странная такая картинка. Что-то по доктору Фрейду, наверное.

Алисой меня назвала моя родная мама. Это единственное, что у меня от нее осталось. Она дала мне имя. Я ее никогда не видела. Она никогда в моей жизни не появлялась. С двух лет я ношу имя приемных родителей и отчество приемного отца. О своих родителях я не знаю ничего, кроме того, что мама родила меня в восемнадцать лет и что звали ее Алла Борисовна. Одно время я думала, что, может, моя настоящая мама Алла Пугачева? Смотрела на Кристину Орбакайте в фильме «Чучело» – мне так нравилось, как она играет, и казалось, что мы так похожи...

Папа в моей приемной семье был военным, мы переезжали с места на место, два года прожили в Африке, в Сомали. Там мне было хорошо. Рядом – невероятный Индийский океан. В четвертом классе я чуть не утонула: любила подныривать под большие волны – проверяла себя на выносливость. Однажды волна оказалась слишком большой. Помню ощущение смертельной мути, когда понимаешь, что у тебя нет сил вынырнуть, подняться наверх. Вытащил меня мужчина, плававший неподалеку. Так что живет где-то американец, которому я обязана жизнью.

Я тонула. Это обстоятельство и определило главное правило моей жизни: никогда не заплывать за буйки.

На каникулы меня всегда отправляли в детские лагеря под Ленинградом, где я родилась. На все лето, до самой осени. Помню те деревянные домики, лес кругом и ощущение одиночества, которое я узнала очень рано.

К одиночеству я постепенно привыкла. Все переживала внутри. Хотя подружки у меня в школе были удивительные. И общались мы замечательно. Иногда сбегали с уроков и гуляли по городу, наслаждаясь свободой.

Я часто слышала в детстве про себя от других – интеллигентный ребенок. Да и потом, в юности, режиссер Татьяна Казакова, с которой мы работали в Питере, говорила: Алиса, твоя интеллигентность будет мешать тебе в актерской профессии. Но теперь-то я понимаю, что интеллигентность эта была не настоящей – за нее люди принимали мое внутреннее одиночество.

Желание стать актрисой, наверное, тоже связано с детским ощущением одиночества. Очень много всего накопилось. Хотелось выговориться, высказаться. Внимания хотелось. Чтобы тебя любили. Так и получилось: в театральном училище меня любили.

Моя человеческая природа была с детства расположена любить. Мне кажется, я была переполнена одной сплошной любовью. И то, что эта потребность долго не находила ответа, сильно повлияло на ощущение жизни в целом. Трудно судить о том, помогло это в актерской профессии или помешало.

Встреча с Григорием Анисимовичем Аредаковым все определила в моей жизни. Он стал для меня всем – возлюбленным, мужчиной, учителем, другом, отцом. Это действительно так. Я всегда знала, что мы будем вместе. Иначе и быть не могло. По окончании Саратовского театрального училища я уехала в Питер сниматься в фильме «Соблазн», он остался здесь. Это он научил меня отдаваться театру и ролям, которые играешь, целиком. Я работала там и знала, что моя любовь осталась в Саратове. Семь лет ждала – у него была семья.

Он позвонил внезапно, часов в одинадцать утра и сказал: если хочешь, приезжай. Я в секунду всё решила. Повесила трубку, собрала вещи и пошла в театр увольняться. На меня, конечно, смотрели как на сумасшедшую – я репетировала тогда в Александринке Офелию в «Гамлете». Но я была совершенно счастлива. Григорий сказал только: купи чемодан. Я взяла с собою весь гонорар за фильм «Соблазн» – по тем временам большие деньги, роль была главная, – так у меня его по дороге на вокзал в троллейбусе, в давке, из саквояжа вытащили. Весь.

Из меня не получилась настоящая хозяйка – чтобы с первым, вторым и третьим на обед. Я старалась и стараюсь, но в природе моей этого нет. Но Григорий меня прощает – уметь прощать очень важно в семье. В семье должна быть готовность принять любимого человека таким, каков он есть. И постоянное желание быть вместе.

Своего героя можно почувствовать по-разному. Катерину Ивановну из «Преступления и наказания» я почувствовала телом – этой женщине холодно в теплом помещении, а на улице, даже в промозглый день, жарко. А для Гертруды из «Гамлета» мне хотелось найти запах. Он должен был быть королевским, с одной стороны, а с другой – запахом влюбленной женщины, перед которой открывается новая жизнь, и эту жизнь она встречает с восторгом. Эти детали дают возможность ощутить живого человека. Найдешь их, и дальше становится легко.

Я встаю без будильника. Если нужно проснуться в девять утра, я с вечера себе говорю: Алиса, тебе нужно встать в девять. И просыпаюсь ровно в это время. Наверное, это свидетельство того, что я не умею расслабляться. Такое вот плоховатое правило моей жизни. Но у меня психотип такой — я не умею отдыхать и расслабляться.

Театр – это сборище сумасшедших людей, которым иногда бывает хорошо вместе. Это касается не только артистов, но и той уборщицы, например, что моет сцену перед нашим выходом. Театр – это пристанище для тех, кто не может жить в реальном мире.

Репетиции доставляют мне огромное удовольствие. Приходит режиссер, и ты вместе с ним начинаешь досконально разбираться в своем образе. В этом процессе есть что-то маниакальное. Тебе необходимо понять и почувствовать другого человека. Играть готовые спектакли мне уже в общем-то не нужно. Я не достигла пока того состояния, когда возникает желание работать для публики. Я играю для себя. Хотя чувствую тот воздух, который идет из зрительного зала, и мгновения соединения с ним.

Старая актерская плеяда БДТ времен Георгия Товстоногова остается для меня недосягаемой вершиной в профессии. Я до сих пор учусь у них, словно черпаю оттуда. Не знаю, кого сегодня можно поставить рядом с ними. Или другими, теми, прежними, актерами. Пересматривала недавно «Идиота» с Юрием Яковлевым... Смотрела в его глаза и думала: ну, где, у кого сейчас такие глаза? Нет больше таких глаз. Хорошие артисты – да, есть. Мне, скажем, очень понравился Константин Хабенский в сериале «Троцкий»... А вот глаз таких нет.

С возрастом и профессиональным опытом все чаще возникает желание уйти от себя. Хочется искать в себе иное, понять, насколько ты можешь быть другой, не повторяться, найти себя новую. Интересно, как далеко в этом процессе можно зайти. Трагические вещи занимают меня теперь все меньше, а смешное и эксцентричное привлекает все больше.

Иногда смотрю в окно – дождь, хмуро, пасмурно, а я испытываю необыкновенный восторг от всего этого. Природа – это вообще моя стихия. Когда осень, листья падают, и ты ощущаешь этот конец как начало чего-то другого, находишь в себе новые силы и улыбаешься этой гибели.

На вопрос, чего тебе хочется? – я бы ответила теперь так: я хочу на другую звезду.

Записала Ольга Харитонова

Фото Алексея Гуськова