Правила жизни Александра Коваленко актриса, 29 лет, Саратов “ Без театра мне жить уже будет практически невозможно. Здесь всё – моё, даже запах. Я этого уже никому не отдам. И ни на что не променяю. ”

С самого детства мне хотелось выделяться. Я была очень закомплексованным ребенком. Меня отдали в школу в шесть лет: все вокруг казались такими умными, быстро соображали, а мне все давалось трудно, я плохо училась в начальных классах, была маленькая, худенькая, бледненькая по прозвищу «букашка» – фамилия была Букаева – мелочь, словом, какая-то. Но с очень большими амбициями. А мама с папой, наоборот, – поддерживали всегда, мама говорила: ты у меня самая лучшая, самая красивая. Поэтому, наверное, меня всю жизнь мучают противоречия. Накануне тридцатилетия чувствую себя двадцатилетней. Задержка в развитии произошла во всех смыслах.

Быть блондинкой – это еще один способ обратить на себя внимание, самоутвердиться. Блондинки казались мне всегда очень привлекательными – женщинами, которые нравятся мужчинам.

Родители отдали меня в художественную школу – я любила рисовать. Вот там я чувствовала себя очень хорошо. Быстро поняла, что настоящим художником не стану – зато без конца болтала, рассказывала что-то, была в центре внимания, меня ребята заслушивались, за что часто оказывалась за дверью – учителя с уроков выгоняли. Семь лет там «отсидела», хотела получить диплом, но так и не закончила учебу.

Я не живу в гармонии с собой. Говорят, что это потому, что я Близнецы по гороскопу, и во мне существуют одновременно два человека. Я до сих пор себя не знаю. На некоторых людей я даже произвожу впечатление принципиального человека. Но сама знаю, что это не так. Мне трудно утверждать что-то определенное. Кроме одного: того, что я ужасная трусиха, что боюсь всего и все время борюсь сама с собой. Я боюсь всего и хочу тоже всего.

Жизнь свою я могу разделить на две части – до Антона Коваленко и после. Я так в него влюбилась! И так за это поплатилась. Я всегда мечтала быть женой режиссера. Мечтала, что он возьмет меня в свой театр и сделает примой. Такая глупая мечта. Все получилось совсем не так, как я себе представляла. Я любила его, а он любил свою работу, которой у него в Петербурге не было. Режиссерам вообще нужно жить одним. Или с женщинами, которые готовы ловить каждый их вздох, посвятить себя другому безраздельно. С бытом, с рождением ребенка это все несовместимо. Не потянула я Антона Коваленко, одним словом. И пятнадцать лет разницы в возрасте сказались, конечно. У меня перед глазами всегда был пример моей семьи, где мама с папой вместе тридцать лет, где папа – мягкий, заботливый, трогательный. Я тоже хотела выйти замуж и прожить с одним человеком до самой смерти. Не получилось.

Я всегда подглядываю за людьми, подсматриваю, наблюдаю, на себя их поведение и повадки примеряю. Обезьяна такая. Если человек мне интересен, я общаюсь с ним, вижу, как он курит по-особенному или разговаривает, а потом ловлю себя на том, что повторяю его жесты или движения губ. Я сначала даже пугалась этого, этой странной особенности: чувствовать вдруг, что у тебя лицо – такое же, как у другого человека, ты начинаешь говорить или двигаться как он... Потом перестала бояться.

Артистка должна быть женщиной ухоженной. Бриллианты и меха при этом совсем не обязательны. Пусть у меня не будет денег на поесть, но я сделаю себе блондинку на голове. Как может быть по-другому, если люди платят деньги, чтобы на нас смотреть? Хотя тут опять противоречие: есть завораживающие артисты – на них на любых ты готов смотреть.

Артисты – хорошие психологи. Иногда одного взгляда на человека нам достаточно, чтобы определить, кто он? Хорошего от плохого для нас отличить – не проблема.

Без театра мне жить уже будет практически невозможно. Здесь всё – моё, даже запах. Я этого уже никому не отдам. И ни на что не променяю. Здесь всё как-будто вросло в меня. Даже если у меня нет репетиции или спектакля, я больше двух дней не могу в театр не приходить. Не могу. Всё равно. Просто кофе выпить приду. С этой иглы уже не соскочить.

Из тех ребят, что учатся на театральном факультете, артистами потом работают совсем не все. Совсем. Так много всего должно сойтись, чтобы ты остался в профессии, чтобы стал артистом. Быть просто способным и талантливым – этого очень мало, мне кажется, чтобы выходить на сцену. Нужно постепенно набирать силу. По чуть-чуть, по чуть-чуть. Я переживу, если не стану народной. А если так и не наберу эту силу – нет.

Я, наверное, самовлюбленная идиотка, но мне кажется, что я могу сыграть всё! Вообще – всё! Каждый раз после того, как вешают очередное распределение ролей, я рыдаю по две-три ночи подряд. Я же уверена, что сыграла бы лучше, лучше других, лучше всех! Вот только Алёнушку я не смогла бы сыграть. Либо это было бы очень смешно, либо стали бы спрашивать: а что это с Алёнушкой, почему у нее физиономия такая перекошенная. Я не голубая героиня, к сожалению. Только в характерных ролях чувствую себя свободной.

Ужас кромешный случился, когда режиссер Михаил Угаров в «Классе Бенто Бончева» просил нас ничего не играть. Я так не могу! Я старалась, но ничего не получалась, растерялась совершенно. И только со временем те вещи, которые нам с моим партером Сашей Фильяновым представлялись сложными, оказались очень простыми. Случались моменты абсолютной искренности. Не знаю, замечали ли это зрители? Но между нами с Сашей они возникали.

А самым простым оказалось раздеться на сцене. Играть обнаженной оказалось легко. Мне нравится, когда на меня смотрят. Для актрисы это совершенно естественно, по-моему. Я спокойно к этому отнеслась. Мне вообще нравится, когда режиссер предлагает неординарные вещи. Шокировать я готова. Если бы нужно было ради роли постричься наголо, я бы побрила голову, не задумываясь. Эпатаж – это моё! Меня это заводит.

Я очень люблю мужчин, если честно. И они ко мне хорошо относятся. Но жить с мужчиной – это подвиг. Ведь это каждый вечер ужин нужно готовить! Кормить не только сына, но и его тоже. Куски мяса разделывать. Кошмар! Некоторые еще говорят: а вечером стопочку с ним выпьешь... Что за бред!

Жить бы во времена Пушкина, платья длинные носить, письма длинные друг другу писать... Иногда в жизни не хватает этой романтики, этой атмосферы. Но есть театр, где ее при необходимости всегда можно уловить, почерпнуть.

То, что происходит сегодня, – просто жесть. Но мы уже не обращаем на это никакого внимания. Мы просто стараемся выжить. Плывем и лавируем стремительно, как рыбешки с общей стае. Но я стараюсь не очень в это вникать. Приходишь в театр и словно ныряешь под свой родной колпачок, живешь другой жизнью.

Все чаще слышишь, что люди хотят прийти в театр и посмеяться, расслабиться, отвлечься от серых будней. Но если мне нравится спектакль, мне совершенно все равно, сколько человек сидит в зале, будут на него ходить зрители или нет? Я люблю спектакль «Все мои сыновья» и не переживаю, что на него ходят меньше, чем на «Ба». Мне пьеса Миллера очень понравилась и с режиссером Николаем Дручеком было очень интересно. Никто из нас не был обделен его вниманием и любовью. Это для артиста очень важно. Все остальное – не имеет значения.

Записала Ольга Харитонова

Фото Алексея Гуськова