Шэ Муцзе: Дедушка сказал: в жизни ты должен, как можно больше узнать и увидеть

13 и 14 июня на Малой сцене нашего театра состоится премьера спектакля «Птичники» по пьесе Го Шисина. Сочинение китайского драматурга ставит выпускник режиссерской мастерской заслуженного деятеля искусств России Геннадия Тростянецкого Шэ Муцзе. Это дипломная работа студента Российского государственного института сценических искусств (прежде – ЛГИТМиК – Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии).

Накануне премьеры мы предлагаем вам познакомиться с молодым режиссером из Китая.

Шэ, хочется побольше узнать о вас самых простых вещей. Откуда вы? Вот мы живем на великой русской реке Волге, и само присутствие этой реки в нашей жизни очень многое определяет. Мы – люди реки. А вы?

Я тоже родился на берегу реки. Вернее, в месте, где сливаются две реки – Янцзы (это великая китайская река, как ваша Волга) и Ханьшуй – в городе Ухань. Он очень большой (население 12 миллионов человек – О.Х.), хотя уступает Пекину и Шанхаю. Большой город – это не только количество живущих там людей, это – культура, бизнес и шансы реализовать свои возможности.

Что значит для вас – реализовать свои возможности?

Это значит – работать и зарабатывать.

А кто ваши родители?

Моя мама – повар. Сейчас у нее уже есть свой ресторан, очень небольшой, в Ухани. А мой папа работает в тюремной полиции, я не знаю точно, как по-русски называется его должность. В моей семье никто не имеет отношения к искусству, к театру.

Я знаю, что вы – единственный ребенок в семье.

Да, когда я родился, в 2000-м году, в Китае действовал закон, разрешающий иметь только одного ребенка. Сейчас, наоборот, власти призывают, чтобы детей было как можно больше.

Родители ваши хотели иметь еще детей?

Я не знаю. Я их не спрашивал.

Расскажите об отношениях между родителями и детьми в Китае. Я понимаю, конечно, что они не универсальны.

Родители и дети – очень важная тема в Китае. И она все время обсуждается. Об этом много говорят. Эти отношения очень сложные на самом деле. И сложность в том, что у нас не как в Европе, – исполнилось тебе 18 лет, и начинается самостоятельная жизнь. В Китае родители отдают своему ребенку собственную жизнь, после рождения детей своей жизни у родителей уже нет. Она целиком посвящена детям.

Тем более, когда ребенок – один.

Да, именно так. Это очень печально. Это очень грустно. Потеря ребенка становится невероятной трагедией. Так что – непростые отношения. Это такая метафора – клетка и птица. Моя мама каждый день, каждую минуту хочет со мною поговорить, узнать, как мои дела, как прошел день. Это, с одной стороны, хорошо. Но иногда эти заботы и тревоги становятся уже чем-то другим, понимаете?

Тревоги и заботы мамы связаны с тем, что вы делаете, или с тем, о чем вы думаете?

Иногда они даже слишком связаны с тем, о чем «ребенок» думает. Это касается уже твоих личных переживаний и личных решений. По-моему, это неправильно.

Как же тогда произошло, что вы уехали от папы с мамой в другую страну? Как вы пришли и сказали: мама-папа, я поеду учиться в Россию?

Я постоянно говорил им, что, когда вырасту, буду самостоятельным человеком, у меня будет своя жизнь. Я убеждал их в том, что у них тоже должна быть своя жизнь, что их жизнь не может строиться только вокруг меня. Я так считаю. И что при этом мы будем продолжать любить друг друга. Огромное достоинство моих родителей в том, что они всегда с уважением относились к моим решениям. Я сказал им, что хочу учиться в России, а они ответили: если это твое окончательное решение, мы не будем мешать.

Это очень интересно, и случается, не знаю, как в Китае, но в России довольно редко. И долго вы их «воспитывали»?

Я учился сначала в обычной школе, а потом, в 16 лет, поступил в школу искусств на актерское отделение. Там я учился последние три года, она была довольно далеко от дома, и по правилам я должен был находиться там постоянно, а домой ездить только на выходные. Так что этот процесс шел постепенно.

Как в вашей голове возникла Россия?

После школы я естественно должен был продолжать образование в академии. У меня есть любимая театральная академия в Шанхае, куда я не поступил. Я поступал и на актерский курс, и на режиссерский курс, они у нас отдельные. И не поступил. Не знаю, почему. В Китае не принято эти вещи объяснять. Никто тебе ничего не скажет. Такой прикол. Тем более, что абитуриентов в буквальном смысле миллионы. Причем каждый год. Это значительно больше, чем в России. Я был готов поступать туда снова через год. Но посмотрел спектакль Римаса Туминаса «Евгений Онегин». Я считаю, что это гениальный спектакль. А у меня была знакомая, которая училась театральному искусству в России, и порекомендовала мне написать письмо в Петербург на подготовительные курсы. Вот и всё. Я очень быстро принял решение и поехал. Это был 2019 год.

Но вы же вообще не знали языка.

Да, не знал. Но я поступил на подготовительные курсы, где мы целый год изучали русский язык. Я полностью ушел в русский язык. А через год поступал в институт уже на общих основаниях.

Ваши родители оплатили вам учебу?

Да, конечно.

В нашей стране повар и полицейский – не самые высокооплачиваемые профессии.

Моя семья считается в Китае семьей среднего достатка. И у нас принято откладывать деньги на образование детей. Почти каждая семья так делает. Я учусь в России платно.

У вас получилось за год выучить язык?

Не очень. Мы же общались среди китайцев, приехавших в Петербург. У меня практически не было русских знакомых.

Но в общежитии же полно народу.

Да, но все китайцы. Все – абитуриенты.

Из тех, кто учился с вами языку, все остались в России?

Нет, нет. Те, кто не поступил, вернулся в Китай. Были те, кто «сдался» после первого курса, не смог учиться и уехал.

А что вы читали на вступительных экзаменах?

Стихотворение Маяковского, рассказ Чехова и басню Крылова, пел, плясал, этюды играл, кино снимал – всё, как у всех.

Вы такой рослый китаец. Я таких высоких не много встречала.

Китай – это же очень большая страна. У нас всякие есть. И гораздо выше меня тоже.

А как вы относитесь к своей внешности?

Когда я учился в школе, я уделял много внимания своей внешности. Молодой человек должен учиться общаться с девушками. А еще я собирался поступать на актерский факультет, так что приходилось. Каждый день я делал прическу, по дороге в школу смотрел во все уличные зеркала, покупал хорошую одежду, часы, следил за тем, что было модно, что принято. Потом я понял, что это совершенно не важно. Всё должно быть естественным. Сейчас я одеваюсь так, как нравится мне. Я больше не думаю о том, что скажут другие.

Например, про ваши сережки в ушах.

Это как раз со школы осталось. Школьное украшение. А теперь, можно сказать, стало привычкой – носить сережки.

Расскажите про свой курс. Вам сложно было контачить со своими однокурсниками?

Наш курс – международный. Я из Китая, есть девушка из Греции, молодой человек из Шри-Ланки. Хорошо, что среди студентов в нашей группе был один совсем взрослый человек, 36 лет. Он мне очень помогал. Поначалу я плохо понимал теоретические предметы – слишком много незнакомых слов. Он мне объяснял. Иногда были обидные моменты в отношениях с людьми. Я расстраивался, если получался неудачный этюд или другая неудачная работа. Он всегда меня защищал, оказывал поддержку. Печально, что в 2022 году он уехал из России и живет сейчас в Швейцарии.

Ваш приезд в Россию практически совпал с началом эпидемии.

Да, после отъезда я три года не был в Китае. Мог уехать, но боялся, что не смогу вернуться.

По чему вы больше всего скучали, пока не были дома? Кроме родителей, конечно.

По еде.

Но ведь в России очень много китайских ресторанов. Это не то?

Это то. Но в Китае в каждой провинции есть своя еда. Например, в Ухани есть особенная лапша. В России такой нет, даже в Питере. Это все равно, что вы едите салат оливье в Китае. Совсем другой вкус. Но я очень взрослый и самостоятельный человек, поэтому скучаю редко. Кстати, это проблема китайцев: в России их много, и они часто скучают по родине. Со мной не так.

Интересно, почему?

Я не знаю. У меня был очень смешной диалог с дедушкой. Когда я уезжал в Россию, он сказал мне: «Будут каникулы – не возвращайся в Китай. Путешествуй по свету, по всему миру. Родина важна, когда ты старый. А пока молодой, ты должен, как можно больше узнать и увидеть. Сейчас для тебя мир важнее, чем родина». Буквально так сказал. Я считаю, что это остроумное замечание. У меня есть конкретное дело, которым мне нужно заниматься. Я занят. Скучать мне некогда.

И вы не чувствуете себя чужим здесь?

Это слишком субъективная вещь. Конечно, чувствую иногда. Бывают неприятные моменты, неприятные разговоры. И не только в России. Но у меня есть такая теория: человек не может всю жизнь оставаться в одном городе, жить в одной стране. В связи с этим возникают моменты одиночества. Но это не сильно меня смущает.

Есть такое вошедшее в наш быт выражение – китайская мудрость. Если чуть глубже – мы наслышаны про великую китайскую философию. Вы придерживаетесь в жизни какого-то учения?

Нет. Пока нет. Я сейчас открыт всему. Я не ограничиваю себя чем-то одним, определенным. Мы не изучали китайскую философию в школе. Эта наука передается как-то по-другому – через домашние разговоры, через человеческое поведение. У нас многое не говорится прямо. Никто тебе в школе не скажет: надо любить и защищать свою родину. Но ты вырастаешь и знаешь, что это нужно делать. Есть вещи, о которых китайцы вообще не говорят, но это каким-то невероятным образом передается из поколения в поколение. Есть и другая сторона такой особенности. Например, в Китае считается очень стыдным говорить о сексе. Это считается таким личным, что даже слово «секс» нельзя произносить. Я считаю, что это проблема. Мне тоже поначалу было страшно обсуждать эту тему. Но я преодолел для себя этот страх.

Мне трудно представить себе, что в Шанхае, например, – это тоже запретная тема.

Во-первых, мир меняется. Выросло новое поколение. И потом в Шанхае, конечно, другие правила: там много европейских ресторанов, отмечаются европейские праздники. Это очень современный город. Я люблю Шанхай.

Что вас привлекает в режиссерской профессии?

До третьего курса в школе искусств я вообще не знал, что существует такая профессия. Все актерские этюды мы сочиняли сами. Но однажды, на третьем курсе, к нам пришел режиссер и стал ставить спектакль. Я был активно занят в этой работе, и он ко мне подошёл и посоветовал учиться режиссерской профессии, если появится такая возможность. Мы просто болтали, но я отнесся к его совету очень серьезно. Интуиция подсказала мне, что это может быть интересно. В результате, в Петербурге, я поступил сразу на курс Семена Спивака и на курс Геннадия Тростянецкого. У меня образовался выбор. Все советовали выбрать Спивака, потому что у него есть свой театр. Но у меня работает свой механизм: если все говорят, что нужно идти к Спиваку, я поступаю наоборот. А еще я прислушался к своей интуиции и выбрал Геннадия Рафаиловича.

Не очень китайское решение. Вы должны были предпочесть то направление, по которому идет большинство.

Да, согласен. Но я специально сделал наоборот.

Режиссер…

Да, но у Геннадия Рафаиловича был чисто режиссерский курс, меньше студентов на нем училось, и я понимал, что мне будут уделять больше внимания. Я попросил прощения у Спивака.

Последствий не было?

Нет, нет. Спивак очень добрый и хороший человек. И они с Тростянецким старые друзья. Когда учились, вместе снимали комнату недалеко от института. Сейчас я понимаю, что принял правильное решение. Я очень люблю Тростянецкого.

А что вам близко в Геннадии Рафаиловиче, в его подходе к профессии?

Он очень умный и образованный человек. Во всех областях – театре, живописи, литературе. Он очень интересно разбирает материал. У него есть свое чувство юмора, и он умеет найти юмор в любом материале. И он очень хороший мастер. Он знает, как исправить и направить твою работу. Его советы помогают и дают вдохновение. Я очень люблю Геннадия Рафаиловича и как человека, и как мастера.

Почему вы выбрали для режиссерского показа в нашем театральном институте, на котором мы познакомились, «Шинель» Гоголя?

Это первый текст Гоголя, который я прочитал. Он мне очень понравился. Потом я стал читать другие его произведения, «Мертвые души», много всего. Когда нас пригласили в Саратов сделать режиссерские эскизы со студентами, этот материал первым пришел мне в голову. Так просто. Театр, который я хочу делать, который мне нравится, очень близок к Гоголю. Я чувствую этого автора.

Шэ, а когда вы последний раз плакали?

Я стараюсь никогда никому не показывать, что мне плохо. Это очень личное дело. Я никогда не плакал при людях. Но могу заплакать один. Очень редко.

Но ведь слезы не обязательно проявление слабости. Они могут быть от сопереживания.

Я не тот человек, который часто сочувствует герою, когда смотрит фильм. Я смотрю и думаю, как тут сделано, а тут – как смонтировано? И на спектакле так же – тут событие интересное, а там хороший образ. Я всё время об этом думаю. Это моя слабость, я считаю. Надо больше сочувствовать. Когда читаешь книгу, сопереживать гораздо легче. Я очень переживал за Акакия Акакиевича. Но когда работаешь, ты должен сохранять дистанцию с героями, тогда результат может получиться сильнее.

А «Птичники» – это китайская история или универсальная?

Это история – пекинская, я бы так сказал. Прежде всего, за счет языка, на котором она написана. Я никогда вам не говорил, что для меня поставить китайскую пьесу сложнее, чем русскую. Потому что у меня слишком определенный взгляд на китайский материал. Я слишком знаю все происходящее, а мне в работе всегда нужно подключить воображение, фантазию. Вот, например, читаешь «Вишневый сад» Чехова и столько идей возникает в голове! Невероятно! Это безумно смешная пьеса. Или «Король Лир» – я считаю, что это комедия. Я только неделю назад перечитал «Короля Лира», там целая куча юмора. В Китае сейчас мало кто разговаривает так, как написано в пьесе «Птичники». Мне хочется создать на площадке не подобие Китая, а образ Китая. Глупо же заставлять русских актеров играть китайцев. Нужно найти особенный, игровой способ существования.

У вас в спектакле занято много артистов разных возрастов, у некоторых за плечами – большой сценический опыт. Как вы справляетесь?

В спектакле «Птичники» занято много хороших артистов. Когда мне бывает трудно, я вспоминаю фразу одного моего педагога. Она говорила, что главное качество, которое необходимо режиссеру, – это воля.

Ольга Харитонова