8 дней, 9 спектаклей, 2 музыкальных вечера — фестиваль имени Олега Янковского подарил встречу с актерами, начинавшими свой творческий путь здесь, в Саратове. Как всегда, фестиваль стал не просто возможностью увидеть новые работы любимых актеров, но и пищей для размышлений о современном театре.

Мастерская Петра Фоменко. «Безумная из Шайо»: новая сказка о главном

Жан Жироду – французский дипломат, участник первой мировой войны, блестящий интеллектуал – написал эту пьесу во время немецкой оккупации. Наивная история о том, как живущая в иллюзорном мире воспоминаний Орели (Галина Тюнина) решает одним махом покончить с сильными мира сего, решена в комедийном ключе: ее героям одинаково важно вспомнить слова веселой песенки и разделаться с мировым злом в лице банкиров, ради добычи нефти готовых на уничтожение Парижа. Судить по справедливости и вынести приговор смогут лишь четыре безумных женщины, но так ли безумны они на самом деле? Четыре экстравагантные дамы (художник по костюмам Марина Данилова создает настоящее пиршество красок и стиля в «лохмотьях») цепляются за образы прошлого, в которых находят опоры больше, чем в настоящем.

Абсолютно комичны образы членов зловещего «Объединенного банка парижских недр» (Никита Тюнин, Евгений Цыганов, Олег Нирян, Юрий Буторин). Эти «вершители судеб» вызывают разве что удивление — как, и это те, кто правит миром?! С поистине сказочным изяществом и невероятной легкостью расправляются дамы с этими олицетворениями зла, точнее, сам Париж поможет им в этом. Простая сказочная аксиома о том, что зло должно быть наказано обыгрывается с легкостью театральных условностей, впрочем, в этом спектакле условно все: и безумие, и зло, и добродетель, и коварство, и любовь, и даже самоубийство. А в сухом остатке — щемяще прекрасная история о торжестве добра…

Театр Олега Табакова. «Безымянная звезда» — современная история

Режиссер Александр Марин рассказал, как создавался спектакль: «У нас актерский театр, мы работаем с индивидуальностями конкретных актеров. Если бы не было Ани Чиповской, то не было бы этого спектакля, это очевидно… весь спектакль строился вокруг ее индивидуальности, вокруг ее возможностей и все остальные артисты работали на эту индивидуальность».

Образы жителей города решены грубовато-карикатурно, на их фоне Мона (Аня Чиповская) — утонченная, нездешняя, правда, чересчур манерная, настоящая звезда, упавшая с неба в безвестную глушь, где вместо душа можно обнаружить привязанную к потолку лейку, где школьницам запрещено ходить на вокзал, а весь город сходит с ума, обсуждая, почём учитель купил книгу.

Во втором действии режиссер отходит от приема шаржирования, в нем больше драматизма. Два действия постановки решены на контрасте: в первом — грубый шарж, во втором — тонкая драма, и уже знакомые нам герои раскрываются по-другому. Мона не только озарит их своим светом, но станет и лакмусовой бумажкой, с помощью которой они по-другом взглянут на привычную повседневную рутину. Но и для самой «звезды» в этом сонном городке настанет момент истины. Появление Грига станет для нее точкой невозврата.

В спектакле роль Грига исполняет выпускник мастерской народного артиста РФ Александра Галко Вячеслав Чепурченко. «У меня была большая проблема, потому что я пытался играть человека старше себя… Я для себя нашел идеальный ключик: то, что они примерно одного возраста, их связывает страсть, и он говорит про любовь – «нам круто вместе, о чем ты говоришь, какая любовь»?» — рассказал он о работе над ролью. Именно с его появлением в спектакле начинается совсем другая, современная история: Мона уйдет не за папиком, а за альфа-самцом, но, может быть, их приезд в этот город сдвинул какие-то вековые пласты, и жизнь здесь изменится?

Школа драматического искусства. «Мертвые души»: дорога в ад

«Мертвые души Гоголя – это была моя мечта. И сначала появился свой взгляд на эту поэму, первый том. Я увидел путешествие черта-Чичикова с запада на восток, точно так же, как граф Нулин… А поскольку все великие русские писатели хорошо читали Пушкина, я понимал, что это родственные души. И я представил, что «Мертвые души» – это не просто афера, спекуляция, это какая-то особенная идея», рассказывает режиссер спектакля Игорь Яцко (выпускник мастерской народного артиста СССР Юрия Киселева). Юридическая лазейка, которую использовал Чичиков о том, что после смерти крестьяне (а точнее, их души) остаются в собственности у помещиков (то есть, душа не попадает в рай, а остается в собственности) – это «щель, куда проникают пальцы Сатаны», так трактует хрестоматийное произведение постановщик.

«Мертвые души» ШДИ получились новой энциклопедией русской жизни: здесь и литературные аллюзии, и живописный ряд (картины кисти русских художников постоянно маячат на заднике сцены, то становясь иллюстративным материалом, то являя разительный контраст с происходящим), и музыкальные вставные номера то лубочной простотой, то лукавой ироничностью раскрывают нам образы помещиков.

Зловеще пафосный Чичиков (Игорь Яцко) путешествует от одного помещика к другому — с разной степенью неожиданности трактовки образов: от по-ведьмински озабоченной Коробочки (Солоха нервно курит в сторонке) до Ноздрева в красной рубашоночке (в режиссерской интерпретации — Соловья-разбойника). Если забыть про былинного персонажа, то Ноздрев — один из трех самых гоголевских образов в постановке. Прямодушный, простоватый, азартный — и до колик смешной (браво, Олег Охотниченко). Два других — собирательные гоголевские персонажи, коих воплощают на сцене Роман Долгушин и Сергей Ганин — в них и гоголевская ирония, и поэзия, и самый что ни на есть гоголевский дух — глаз не оторвать!

Эта идея должна была завершиться у инфернального Плюшкина — вот где реально попахивало адом! Но там, где запахло преисподней, начинает одновременно попахивать… скукой, ведь на Плюшкине похождения бравого бизнесмена Чичикова (сиречь черта) не заканчиваются! Лирическое отступление о дороге вызывает желание примерить на себя роль Шелдона Купера и спросить: «Это сарказм?» Невероятно однообразный диалог двух дам — не пугает, а утомляет. Нда-с, здесь на всякого мудреца довольно простоты, и на умного Чичикова найдется управа в лице местечковых сплетниц, но разве способен такой незадачливый черт утянуть за собой резвую тройку — Русь — хоть куда-нибудь, хотя бы до первого распутья, не то что в ад! И вот уже гипертрофированная истеричность «Русь, куда ж несешься ты?» резко контрастирует с припасенным гоголевским «Не дает ответа» — и гомерический хохот в зале. Кажется, в этот момент Николай Васильевич решительно выламываться из прокрустова ложа идеи о дороге в ад, сам текст ей сопротивляется, и все остальные режиссерские придумки вязнут в буксующей концовке… Это было весьма интересно, но не совсем убедительно.

Ярославский театр драмы. «Чайка. Эскиз»: новое прочтение Нины Заречной

«Я люблю авторов, которые прошли проверку временем, классику. Мне очень нравится в сотый раз рассказывать всем хорошо известную историю. Мне хочется ее рассказать так, как ее не знает никто», — говорит Евгений Марчелли о своем спектакле «Чайка. Эскиз». Эти слова можно было бы поставить эпиграфом ко всему фестивалю — настолько непредсказуемым (когда — свежим и новым, когда — шокирующим, а когда — удивительно радостным) был каждый спектакль и каждая режиссерская трактовка.

Спектакль проходит на авансцене и в зале, все остальное сценическое пространство появляется лишь изредка и скрыто за «железным занавесом». Там из тумана возникает «всадник бледный», там же в первый и последний раз Нина читает свой знаменитый монолог про львов, орлов и куропаток, там же беснуется в истерике непонятый и высмеянный собственной матерью молодой драматург Костя Треплев (Даниил Баранов). Этот образ, пожалуй, единственный светлый в спектакле — нервный мальчик вызывает целый спектр эмоций от сочувствия до симпатии, чего не скажешь больше ни о ком и, в первую очередь, о Нине. Нина Заречная (Алена Тертова) — молодое животное с перманентно открытым ртом и в драных колготках, вечно убегающая или, наоборот, вбегающая на сцену, мечущаяся (или мятущаяся), не рассуждая, не раздумывая — действующая. Нина не рефлексирует — живет согласно моменту и случаю: вот она, как кошка, ластится к Аркадиной, а вот она уже согрелась под взглядом Тригорина. Она живет по законам природы, которая не знает сочувствия, — ее жестокость необходима, не более того. Зачем ей слабый Костя, когда есть успешный Тригорин. Зачем ей смотреть на предсмертные судороги чайки — легче свернуть ей шею. В этом жесте — ключ к предлагаемой трактовке образа и всей пьесы. Нина — отнюдь не раненая чайка, она маленькая хищница, которая мелкими шажками отвоевывает в отторгающем ее мире личное пространство.

Венцом пищевой цепочки становится Аркадина (Анастасия Светлова, выпускница саратовской театральной школы) — высшая ступень развития в этом зверинце, хищница, знающая себе цену. Она и за ушком вовремя почешет (а Тригорин будет безропотно терпеть ее фамильярность), и шлепнет тяжелой лапой мнящего себя взрослым котенка — без сантиментов раскритиковав сыновние творческие потуги. Аркадина — это недалекое возможное будущее Нины, а в таком будущем для Треплева уж точно нет ни места, ни даже воздуха.

Если первая половина фестиваля получилась острой, проблемной, экспериментальной, то вторая оказалась более лиричной и светлой. В первую очередь «виной» тому два вечера, прошедших на Малой сцене театра — «Для своих». Татьяна Пыхонина, Василий Уриевский и актеры Новокуйбышевского театра «Грань» сыграли акустические программы, которые стали своеобразным прологом к еще двум фестивальным вечерам: невероятно оптимистичной постановке вампиловского «Старшего сына» («Грань») и «Современному концерту» «Июльансамбля» — о них рассказываю отдельно.

«Касатка» Самарского академического театра драмы имени М.Горького была посвящена памяти режиссера спектакля, выпускника саратовского театрального училища Вячеслава Гвоздкова. Эту комедию Алексея Толстого саратовская публика приняла очень тепло: остроумные диалоги, легкость, с которой герои влюбляются и расстаются, и нежданный хэппи-енд.

Логичным финалом фестиваля стала премьера спектакля Саратовского театра драмы «ДоХХХод« — так режиссер Данила Чащин назвал постановку «Доходного места» Островского. Герои драматурга-классика перенесены в будущее: осваивают космос, впрочем, даже в космос они заберут с собой весь багаж нерешенных нравственных проблем.

Фестиваль — это не только спектакли, но и встречи с артистами, режиссерами, критиками, в дни фестивального марафона рождается обыкновенное чудо: одна возникающая в разговоре тема вдруг получает развитие уже в другом разговоре. Так, была затронута тема ответственности перед Мастером — об этом говорили и актеры театра «Мастерская Петра Фоменко«, и новый худрук Табакерки Владимир Машков.

Звучала и тема театра как зеркала, которое отражает жизнь. И действительно, эти дни прошли условно под чеховским девизом. «Нужны новые формы,» — звучит в самом начале «Чайки» фраза Треплева, и Театр послушно отзывается на этот призыв, вместе с новыми формами привнося новые смыслы — не всегда бесспорные, но всегда дающие толчок к тому, чтобы стереть налет пыли и бронзы с таких привычных «хрестоматийных» образов. Спасибо фестивалю за очередную такую возможность! Здесь никогда не будет готовых рецептов, но, кажется, что жить в этом абсурдном сюрреалистичном мире можно только, постоянно заглядывая в это зеркало – со сцены в зал смотрит действительность, и дай нам всем Бог сил осознать это, принять и продолжать жить.

Светлана Дергачева

26 октября 2018

Городской портал «Твой Саратов»