«Три сестры» с «самшитовым эффектом»

На Малой сцене Саратовского академического театра драмы имени И.А.Слонова состоялась премьера спектакля «Три сестры». Это финальная дипломная работа студентов 4-го курса театрального института СГК имени Л.В.Собинова (художественный руководитель — заслуженный артист России Игорь Баголей). Постановку осуществила второй педагог курса, ведущая актриса Академдрамы Любовь Баголей.

«Дипломники» супругов Баголей всегда преследуют две цели: воспитание универсального артиста и поиск нового театрального языка. Как правило, юные «баголеи» начинают свой профессиональный рост с разнопланового, разножанрового, но всегда очень мощного драматургического материала. С аншлагами проходят предыдущие работы 4 курса – комедия-шутка «Вас вызывает Таймыр», дарк кабаре «Пули над Бродвеем», литературно-музыкальная композиция по «Евгению Онегину». И, наконец, «Три сестры»...

«...Но теперь и «Три сестры» навевали сон». Спектакль, когда-то, как говорят, гениально поставленный Немировичем, в начале 50-х, на мой взгляд, был мертв. Мхатовцы пребывали в таком непробудном довольстве и благополучии, настолько утратили живое чувство грусти, подавленных порывов, каких бы то ни было желаний, кроме желания господствовать на театральных подмостках, они так были развращены званиями, орденами и подачками, что о чеховской тоске, о пульсирующем чувстве не могло быть и речи. Как мог красавец Массальский, мой педагог, человек не слишком образованный, что было понятно на его занятиях по мастерству, играть Тузенбаха?! Трем сестрам было вместе минимум лет 150! Я, тогда 18-летний молодой человек, уж никак не был способен сопереживать младшей из них, тоже 18-летней Ирине, когда ее играла Гошева, годившаяся мне в матери. А.К.Тарасова считалась выдающейся Машей... Не знаю, мне всегда было неловко от того, что эта гранд-дама полюбила Вершинина. Вот Ольга в исполнении Еланской не вызывала никаких сомнений – она была очень, очень старой девой. Ну учишь детей в школе и учи себе на здоровье, а замуж поздновато... Пожалуй, только Грибов играл Чебутыкина действительно превосходно»... Именно этот отрывок из «Актерской книги» прекрасного актера Михаила Козакова, в котором он раздал всем «сестрам по серьгам», вспомнился накануне премьеры саратовских «Трех сестер». И вот почему. Михаил Михайлович в большой степени ведет речь о возрастном несоответствии действующих лиц и исполнителей. В случае с дипломной постановкой Любови Баголей интриговало следующее: большинство исполнителей — ровесники героев пьесы, но хватит ли им житейского опыта передать щемящее неумение персонажей жить настоящим?

… Вертикально вздыбившиеся кровати с панцирной сеткой, больше напоминающей тюремную решетку (неудивительно, дом — временное жилье – нелюбим, не нужен, отторгаем сестрами Прозоровыми). Раскрытые чемоданы со скомканной одеждой (видимо, собранные судорожно, второпях). Трельяж с невидимым зеркалом (сегодня некого отражать, во всех смыслах НАСТОЯЩАЯ жизнь будет там — в Москве). Сценография спектакля содержит невероятное множество деталей, которые буквально кричат о том, что эти милые, добрые, хорошие люди не то чтобы не умеют, - они не желают жить днем сегодняшним.

Большая роль в постановке отводится движению. Обитатели и гости дома Прозоровых со скоростью ветра двигают столы, кровати, переставляют вазы, чашки, книги. И застывают как изваяния, чтобы произнести пронзительные монологи о напрасных жизненных усилиях и радостях бытия. Определяя характер передвижений героев пьесы, режиссер тем самым помогает актеру решить создаваемый им образ. Белокурая красавица Ирина (Таисия Щербак) неустойчиво балансирует на панцирной сетке кровати. Словно в вальсе кружит вокруг стола Ольга (в исполнении Яны Дубровиной это обескураженная незнанием будущего девчонка, искренняя и наивная). Методично меряет шагами гостиную Вершинин (Артем Давыдов). Продолжать можно до бесконечности. В целом же перед нами открывается мучительная до слез картина утраченных иллюзий. Ощущение зыбкости созданного сценического мира не покидает на протяжении всего спектакля. В этих условиях невозможности поймать счастье победят, конечно же, «деятели», те, кто живут «hier und jetzt» и четко знают свою цель. Наверно, поэтому не по-чеховски прямолинейными кажутся предприимчивая до неконтролируемой агрессии Наталия Ивановна в исполнении Натальи Прокошкиной и демонический, до резкости брутальный (что вытеснило свойственную этому персонажу хлесткую иронию) Соленый Дмитрия Ширина. Верится, что от показа к показу у одаренных артистов прибавится в игре недостающих полутонов. В то же время по изначальному, роднящему их ощущению полной безысходности (как нам видится, так решил режиссер) «встают в пару» Маша и Тузенбах. Барон в исполнении Никиты Белякова отнюдь не хрестоматиен, но — безупречен. Моцартианское начало он излучает теплым светом, но за его грустной улыбкой скрывается какое-то большое знание, которое неведомо другим героям. Поэтому его признания: «Сколько лет нам осталось впереди, длинный, длинный ряд дней, полных моей любви к вам» и «Я не пил сегодня кофе», - отзываются в сердце зрителя одинаково — болью. Маша в исполнении Натальи Карповой, гипертрофированно драматична. Но только поначалу кажется героиней без развития. С первого момента появления на сцене Маша находится в высшей эмоциональной «точке»: дрожащие, судорожные пальцы; слезы, стоящие в глазах; до мигрени назойливо звучащее «у лукоморья дуб зеленый». Она устала от душевной боли, сидящей в ней сжатой пружиной. Поэтому на прощание ее руки плющом обовьют Вершинина, такого могучего и такого же усталого и беспомощного.

«Три сестры» Любови Баголей обладают «самшитовым эффектом». Чем больше проходит времени после просмотра спектакля, тем ярче и глубже становятся впечатления о нем. Постановка побуждает перечитать пьесу в поиске новых смыслов. А еще поражает, какие же они умные, эти молодые артисты! Как мастерски проводят своих героев по дороге обреченных надежд и тщетных планов. Они играют не только отсутствие счастья, но и сопереживание своим персонажам. Вот оно, то самое «пульсирующее чувство». И если «Три сестры» для зрителя и читателя заканчиваются вопросительным знаком, то для «баголеев» постановка их мудрого режиссера — «знак восклицательный»! Счастливого творческого пути, ребята! Очень жаль расставаться!