В обществе доминирует всеравношное настроение

7 октября в театре драмы премьера – спектакль по повести Лидии Чуковской, дочери известного писателя Корнея Чуковского «Софья Петровна». Это уже шестая постановка московского режиссера Марины Глуховской в Саратове. Героиня повести после ареста сына постепенно сходит с ума (действие происходит в 37-м году). В 1926 году сама Чуковская была арестована по обвинению в составлении антисоветской листовки и сослана в Саратов, где заняла принципиальную позицию в конфликте с властями. Принципиальностью отличается и режиссер Марина Глуховская. Наблюдая за ее саратовским творчеством, можно заметить, что тема взаимоотношений человека и власти у нее – одна из излюбленных.

Отголоски тоталитарного режима она разглядела даже в шекспировском «Гамлете», чем немало удивила саратовских театралов. Рассуждения человека культуры о природе власти, его наблюдения за происходящим в стране и в мире тем более интересны, что далеко не все режиссеры или актеры берут на себя труд следить за событиями вне театра, предпочитая внешней суете углубленное существование в профессии. И это зачастую становится для политиков своеобразным карт-бланшем. Как человек неравнодушный, с ярко выраженной гражданской позицией Глуховская это хорошо понимает.

ГОВОРИТЬ О ЧЕМ УГОДНО

– Марина Витальевна, отношения человека и власти – это что-то личное? Почему вам нравится исследовать этот феномен?

– Я бы не сказала, что исключительно личное, но этот вопрос меня действительно занимает. Но меня интересуют скорее не взаимоотношения человека и власти, а их соотношение. Это похоже на математику – множество чайных ложек не есть чайная ложка. И здесь, примерно, то же самое: есть человек вне власти, а есть человек во власти. Совершенно отдельные истории, параллельные прямые, которые не пересекаются. И это достаточно любопытно исследовать.

– Тем более что по логике вещей эти прямые просто обязаны пересекаться, поскольку человек во власти должен служить людям вне ее…

– Правильно. Но так не получается.

– Не получается нигде или только у нас?

– Насчет «нигде» я бы не стала говорить, поскольку если судить по Европе, то все-таки там эти отношения изначально складывались совершенно по-другому. Еще в середине XIII века была принята Хартия вольности, когда король Иоанн Безземельный ограничил свои права, заложил основы презумпции невиновности, что стало основой для совершенно иного развития. Что касается России, то все мы каком-то смысле наследники дикости Ивана Грозного. А более прогрессивный царь, мыслящий гораздо масштабнее – Борис Годунов, – популярностью у народа не пользовался. Был краткий миг в эпоху Петра, когда Россию, пусть насилием, но разворачивали лицом к Европе, и возможно, что ненасильственным методом этого сделать было уже нельзя.

– А вы думаете, России так уж необходимо развернуться лицом к Европе?

– Я считаю, крайне необходимо. И вся, мне кажется, беда нашей страны и культуры заключена именно в том, что была изобретена эта весьма странная, очень компромиссная, совершенно нелогичная идея о России, которая будто бы есть нечто третье. Но сказать можно все что угодно, однако это «нечто третье» оказывается все-таки Азией. В России пути личности и власти, особенно личности ответственной, все время расходятся, и тот, кто хочет каких-то перемен и общественного блага, в итоге оказывается стороной проигравшей, и, с моей точки зрения, это крайне печально.

– А что сейчас происходит у нас в стране, как вы это оцениваете?

– Как вам сказать… Мне кажется, мы прибыли в любимую российскую точку – зону застоя. Говорить о модернизации на самом высоком уровне хорошо, но слова и тексты во все времена произносились разные. Брежнев тоже боролся за мир и наращивал ядерный потенциал. А Хрущев при той же мирной риторике предоставил китайцам ядерные технологии.

– То есть разговоры о модернизации ничуть не мешают стагнации?

– Абсолютно. Говорить можно о чем угодно, но происходит то, что происходит.

– А что вы имеете в виду под стагнацией? Экономическую стабильность?

– Экономическая стабильность – понятие относительное. Потому что у кого стабильность, а у кого совсем не стабильность и даже разговоры о возможной стабильности этим людям давно надоели. Как мне кажется, в обществе присутствует общее, у совершенно разных социальных групп «всеравношное» настроение, нацеленность на собственное выживание, и это идет совершенно отдельно от каких-то «модернизаций» и политики. В брежневское время было все то же самое: телевизор отдельно, люди отдельно, и это никак не сопрягалось, только насилием.

ГУБЕРНАТОРОМ

НЕ ВЫБЕРУТ

– Это безразличие ко всему, кроме собственного выживания, к чему может привести в масштабах страны?

– Трудно сказать. В состоянии застоя можно пребывать достаточно долго. Но это как-то странно, все-таки должно быть развитие, потому что если ты все время стоишь на месте, а делаешь вид, что бежишь, организм адреналин, конечно, вырабатывает, но не в достаточном количестве. И теряется перспектива, какие-то основания, смыслы, то, зачем человек что-либо делает, и происходит деградация.

На сломе эпох, когда был ГКЧП, Ельцин, – люди хотели делать бизнес, совершать поступки, добиваться чего-то, резко меняли жизнь, для них эта эпоха стала прорывом во многих областях. Сейчас приоритетом стало лишь количество наличных денег.

Хотя опять-таки – все эти телефонные права, клановое мышление – это же не свойство горбачевской или ельцинской России, это наследство брежневской эпохи и далее туда вниз – местничество, бояре, средневековье. Я в средних веках жить не хочу, мне это не очень интересно. Но ты можешь находиться в параллельной структуре, жить своей жизнью.

– Вы живете параллельно?

– Нет, я стараюсь жить полноценно, поскольку меня многие вещи заботят, да и работа связана с тем, чтобы смыслы доходили до зрителя. И поскольку губернатором меня, как вы понимаете, не выберут, теперь их назначают, то приходится это делать в рамках профессии.

– Зато вас могут выбрать президентом, их пока вроде как выбирают. По крайней мере, ваш коллега Иван Охлобыстин на это явно надеется…

– Это достаточно забавно. Может быть, его даже зарегистрируют.

– Не верите в его искренность?

– Я не верю человеку, который так часто меняет взгляды и имиджи, он очень хороший артист, он может в это верить, может пошутить. Но верить в то, что Охлобыстин – серьезная политическая сила и будет добиваться каких-то перемен, я, извините, не могу.

– Кто из нынешних политических или общественных деятелей у вас вызывает симпатии?

– Из общественных деятелей – Навальный, я испытываю к нему глубочайшее уважение, мне понятно, что он делает, зачем и почему. И если бы в президенты выдвигался такой человек, как Навальный, я бы, наверное, за него проголосовала, поскольку у меня есть уверенность, что этот человек будет делать то, что декларирует, и это не останется на уровне слов.

– А за Прохорова вы бы проголосовали?

– Нет, он просто играет на другой стороне, точнее играл до последнего времени. Мне не близки идеи крупного капитала, которого не так много. Я понимаю, почему такая партия должна быть, но наши интересы не совпадают, поэтому я смотрю в сторону Навального.

– На выборах за кого голосуете или вы на них не ходите?

– Я хожу на выборы, голосовала сначала за партию «Яблоко», ей крайне симпатизировала, но, к сожалению, разочаровалась в их потенциале и возможностях и считаю, что голосовать за них уже бессмысленно, ничего неожиданного не произойдет. Что касается личных симпатий, я симпатизирую партии «Парнас», хотя реально симпатичен мне там один человек – Владимир Рыжков. Исходя из того, что я о нем знаю, слышу и читаю, он человек трудолюбивый, порядочный и способный продвигать свои идеи. Но, к сожалению, эта партия, как вы знаете, не зарегистрирована, и проголосовать за нее я не смогу. Так что не знаю, пойду ли я на эти выборы.

ДАДУТ, КОГДА НАДО…

– За тем, что происходит в Саратове, следите? Город как-то меняется?

– Трудно сказать. Мне кажется, что ничего не меняется.

– А вот кашпо у нас на столбах повесили. Вы не заметили?

– Кашпо – это, конечно, трогательно, но…

– Вас это, правда, трогает?

– Безумно. Как увижу кашпо, а рядом помойку, так сразу тронута становлюсь… А еще видела ужасную свалку, и над этой свалкой висит такой красивенький плакатик, на нем цветочки и написано: «Береги и люби свой город!» И когда на все это смотришь, то невольно думаешь: может, плакатик лучше не вешать, а свалочку убрать? Другие мелочи, с точки зрения быта, – то, что у вас элементарно происходит с горячей водой. Я не понимаю, зачем ее нет, почему нет и по какой причине так происходит давно. Не может же так продолжаться вечно? Вот и удивляешься: октябрь, а ее опять нет. В жилищном товариществе спрашиваешь: когда дадут воду? «Когда надо, тогда и дадут...»

Какие еще перемены? Видела бордюры бело-черные, это модно, у нас сейчас тоже бордюры, плитка в Москве. Ну покрасили – хорошо, тоже дело, пусть будут крашеные.

– К сталинскому времени почему решили обратиться?

– Я об этом периоде очень давно думала, мне кажется, о нем необходимо разговаривать. Не так давно нашла в Интернете цифры: 70 процентов молодых людей считают Сталина эффективным менеджером и уверены, что победа в войне – это заслуга генералиссимуса. А я считаю, что войну выиграла моя бабушка, и никто меня не убедит, что это сделал Иосиф Виссарионович Сталин. И когда я думаю о пострадавших от репрессий, какую компенсацию получили от государства они, кроме справки о реабилитации и занюханной пенсии, о том, как закончил свои дни Варлаам Шаламов, становится по-человечески дурно. И мне кажется, весь этот период должен быть однозначно разобран и осужден, и ничего положительного, кроме судеб людей – бабушек, которые выиграли войну, – в нем быть не может. А судьбы действительно удивительные, потому что так жить, столько работать, оставаться порядочными, хорошими людьми, помогать своим друзьям, знакомым и просто не производить зла – это потрясающе.

– Думаете, на фоне всеобщей романтизации советской эпохи зрители поймут ваш посыл?

– Это зависит от ряда факторов, но я считаю, что это более чем имеет смысл и надеюсь быть услышанной. Кто-то сказал, что нация должна гордиться своей историей. А мне кажется, что нация должна прежде всего понимать свою историю, а чем гордиться – это она сама разберется в лице каждого гражданина. А вот вещи, которыми гордиться нельзя, должны быть обязательно явлены.

Елена Балаян

6 октября 2011

Взгляд