Андрей Седов:С депрессиями не борюсь — лечит время

30 июля на сцене Драматического театра имени Бориса Лавренева в Севастополе в рамках сотрудничества в сфере культуры между Саратовской областью и Севастополем состоялся шефский показ спектакля саратовской Академдрамы «Паника, или Мужчины на грани нервного срыва» Мики Мюллюахо для личного состава и семей военнослужащих Черноморского флота. Актер Саратовского академического театра драмы Андрей Седов играет в «Панике» одного из трех друзей, пытающихся помочь друг другу справиться с психологическими проблемами. Размышления актера о спектакле, театре, психологии современного мужчины — в нашем сегодняшнем интервью.

— Андрей, спектакль «Паника» исследует психологию мужчин в кризисе среднего возраста. Насколько эта работа прошлась «по краешку вашей судьбы»?

— Лично для себя не могу определить, что такое «кризис среднего возраста». Наверное, это состояние начинается, когда в жизни человека завершается какой-то важный возрастной этап, и он волей-неволей подводит промежуточные итоги. И если «минусов» больше, чем «плюсов», вероятно, и посещает мысль: «Ё-моё, а ведь я ничего не достиг…» Со всеми вытекающими… По-моему, чтобы не доводить дело до кризиса, человек должен периодически проводить инвентаризацию своих поступков. Для меня это перманентный процесс, потому что отношусь к себе требовательно. В профессии помогает то, что я осознаю свои положительные и отрицательные качества и стараюсь избавиться от недоработок. Тонус личной жизни придает колебание между приобретениями и потерями. Понимаешь, что пока это происходит, человек жив.

— Как вы боретесь с нервными срывами и депрессиями?

— Никак не борюсь. Насильно этот процесс не остановишь. Человек проживает депрессию минуту за минутой и постепенно из нее выходит. И, как бы ни поддерживали родственники, говоря прописные истины, лечит только время.

— Вы боитесь умереть?

— От несчастного случая — да. Считаю, что к уходу человек должен подготовиться. Для меня это важно. Надеюсь, это произойдет, когда мне будет за 80. В этом возрасте мысли о смерти становятся обыденностью. Моему деду — около 90 лет. Он абсолютно адекватный человек, активно ездит на дачу. Когда его спрашиваю: «Ну что, дед, как жизнь?», отвечает: «Можно было бы лучше, да некуда». Но иногда под соответствующее настроение нет-нет, да и скажет: «Устал жить». Это такая тема… Понятно, что кирпичи просто так не падают.

— Андрей, на ваш взгляд, спектакль «Паника» финского драматурга Мики Мюллюахо подходит под психологию российских мужчин?

— Во всяком случае, этот спектакль нужен как посыл. Чтобы мужик вышел из зрительного зала и подумал: «Черт возьми, может, вот так, действительно, собраться втроем и поговорить?». «Паника» призвана «бить во все колокола»: спасайте мужчин на грани кризиса среднего возраста. Не позволяйте им замыкаться в себе.

— Андрей, раздевание вашего персонажа Джонни в «Панике» потрясающе гармонично. И вообще, раздевание проходит лейтмотивом в вашем творчестве. Вспомнить хотя бы «Роберто Зукко». Вам нравится наличие таких сцен?

— Я отношусь к ним спокойно. У меня не возникает вопросов, почему это происходит. Это эстетически оправдано материалом. В «Роберто Зукко» человек срывает с себя одну кожу и надевает военную одежду. И в спектакле эта сцена была красиво обставлена. Свет, задник — все соответствовало моменту.

— Ваш Джонни в «Панике» — успешный телеведущий. Как в жизни вы, популярный театральный и киноактер, ди-джей на радио, для себя трактуете фразу «талант быть успешным вне зависимости от обстоятельств»?

— Для меня эти слова отражают уверенность человека в своих силах, таланте и тем самым сообщают ему огромную ответственность за поступки. О себе знаю, что я хороший актер. И необязательно, чтобы мне об этом говорили. Я это знаю. И осознание этого запрещает мне занижать планку. Каждый спектакль нужно отыграть, чтобы тебе не было стыдно.

— А все-таки было когда-то стыдно?

— Несколько раз. Еще до отъезда в Москву. Тогда я играл 28 спектаклей в месяц, плюс были бесконечные репетиции и подработки. Сказывалась усталость, и приходилось существовать на автомате. И это мое состояние не зависело от материала, только от меня. Зритель этого, может быть, и не видел, но мне самому это было неприятно. За существование в спектакле на голой технике и спокойном мозге было очень стыдно.

— Зато честно!

— Ну да!

— Вы мечтаете о какой-то роли?

— Меня со студенческой скамьи не отпускает роль Платонова в «Безотцовщине» Чехова. Работа в этом дипломном спектакле меня поглотила полностью, погружение в материал и героя было стопроцентным. То, что мой герой делал со своими оппонентами, потом находило зеркальное отражение в моей жизни. Недаром же считалось, что актер — посланник дьявола, и его хоронили за территорией кладбища. По прошествии времени хотелось бы заново почувствовать Платонова.

— Андрей, ваш курс (однокашниками Седова на курсе народного артиста Александра Галко были Константин Милованов, Антон Афанасьев) был на сцене Академдрамы единым организмом. Чувствовалось, что у актеров одно дыхание на всех, одно настроение. Вы скучаете по этой атмосфере?

— Театр, как человек, в постоянном движении. Он все время изменяется. Тем и интересен. При Дзекуне (Александр Дзекун с 1982 года был главным режиссером, а с 1991 по 1997 года — художественным руководителем Саратовского академического театра драмы. — Авт.) это был один театр, Кузнецов вдохнул в него другое мировоззрение. Сегодня театр драмы имени И.А.Слонова — площадка, на которой ставят разные приглашенные режиссеры. Это позволяет актеру держать себя в тонусе.

— Ваши будущие творческие планы связаны с Саратовом или Москвой?

— В Москве у меня остались некоторые личные связи. Есть режиссеры, которые хотели бы меня видеть в своих проектах. Давно вынашивается интересный проект, в котором мне предложена главная роль. Слово за продюсером. Я рад, что руководство нашего театра с пониманием относится к актерам, и наш график построен так, что не во вред репертуару мы можем отлучаться в столицу.

— Вам психологически было сложно возвращаться в Саратов, ведь за плечами осталась не одна работа в известных сериалах?

— Нет, каких-то беспокойных мыслей не было. Правда, после бешеного московского ритма меня удивляла «густонаселенность» проспекта Кирова в будни. Рабочий день, а по саратовскому Арбату не спеша бродят толпы людей. «Когда же люди работают?» — эта мысль посещала постоянно.

Елена Горпиняк

12 августа 2011

Известия