Притяжение несовершенства

Каждый уважающий себя театр должен иметь в своем репертуаре «Чайку» Чехова – с таким посылом руководство саратовской драмы принялось штурмовать сценически одно из самых сложных произведений мировой драматургии. Риск – дело благородное, но не обязательно успешное. В новейшей истории русский классик появлялся на саратовской сцене дважды. Несколько лет назад режиссер из Питера Елена Черная поставила в театре драмы «Дядю Ваню», а в прошлом сезоне в ТЮЗе Киселева принялись играть «Вишневый сад» в постановке Георгия Цхвиравы. Оба спектакля отдаленно напоминали Чехова, но сам Антон Павлович из них каждый раз ускользал-выветривался, как выветривается дух из чуждой ему оболочки.  Печальная тенденция могла навсегда отбить у саратовской публики охоту ходить на Чехова, но тут на горизонте появился московский режиссер Сергей Стеблюк и… Антон Павлович неожиданно решил остаться…

Умение воплощать на сцене пограничные жанры, где драма перетекает в комедию, а та в свою очередь неожиданно заканчивается трагедией, Сергей Стеблюк показал еще в «Сердечных тайнах», смешав трогательную нежность с зубодробительной иронией, граничащей с черным юмором. В «Чайке», где люди обедают, пьют чай, а в это время разбиваются их судьбы, в смысле психоэмоциональной эклектики, тоже есть где разгуляться. На квадратный сантиметр сюжета здесь приходится пять кубометров неразделенной любви, люди страдают от мук творчества и, исчерпав запасы прочности, стреляются, оставляя зрителя сокрушаться о подлой сущности жизни.

Спектакль получился атмосферным – ингредиент, без которого за Чехова лучше не браться. Театр в нем максимально приближен к жизни, даже свет в зрительном зале выключается постепенно, видимо, для того, чтобы не было резкого перехода от реальности к игре. Актеры на сцене начинают действие, а зрители в это время еще продолжают рассаживаться по своим креслам – ход необычный, зато эффектный.  Любовь у Чехова это почти всегда мучение, а в «Чайке» она становится мучением в квадрате. Формула, при которой Ваня любит Маню, Маня любит Петю, а Петя, как назло, любит Бог знает кого, доведена здесь до своего логического предела. Все герои в спектакле любят друг друга, однако любовь эта каждый раз рикошетом попадает не в того, на кого рассчитана.

Чехов совершил революцию в драматургии – в его пьесах нет правых и виноватых, добрых и злых, героев и антигероев. Практически все его персонажи по сути своей хорошие интеллигентные люди, но при этом все по-своему несчастны и, что еще более досадно, каждый заставляет страдать других. Экзальтированность в них уживается с житейской мудростью, черствость с душевностью, а самовлюбленность со способностью к самопожертвованию. Героиня Эльвиры Данилиной, играющей Аркадину, может с замиранием сердца беспокоиться о заболевшем брате или великодушно помогать нищим, в то время как собственный сын страдает от ее махрового эгоизма.

Персонаж Игоря Баголея (Тригорин) создает прекрасные произведения, а в жизни оказывается неспособен на поступок – талант беллетриста в нем непостижимым образом сочетается с бесхарактерностью. Глядя на него, поначалу как-то даже не верится, что такой человек способен погубить девушку. Однако по какой-то странной логике именно в него влюбляется героиня Зои Юдиной (Нина Заречная). А вовсе не в преданного и пылкого Треплева, готового любить ее по гроб жизни.  Пытаясь спастись от этих бесконечных парадоксов, герои много пьют, курят и рефлексируют, грустным взором глядя в туманную даль. Они живут, разговаривают, влюбляются, сталкиваясь, словно броуновские частицы. Но в этом видимом движении нет центробежности – словно планеты, они продолжают вращаться вокруг собственной оси без шанса услышать друг друга.

Эмоциональный эффект органично дополняют сценография и костюмы. Платья Аркадиной всегда изысканны – в любом состоянии она остается актрисой. Белый воздушный наряд Нины как символ хрупкой чистоты в финале сменяется претенциозным гипюром. А многоуровневые декорации в виде деревянного моста создают ощущение объемного живого пространства.

Еще при жизни Чехова упрекали в несценичности, критикам казалось, что в его пьесах ничего не происходит. На самом деле внимание к деталям и различного рода подводным течениям позволит воспринимать «Чайку» как хороший психологический детектив.

Несмотря на видимый пессимизм, на глубинном уровне спектакль несет большой позитивный заряд. Благодаря правильному режиссерскому осмыслению он мобилизует психику, обостряет чувства и пробуждает осознание необходимости более внимательного, трепетного отношения к жизни и друг к другу.

23 сентября 2010

Елена БАЛАЯН

Взгляд