Пресса

Пресса


Коварная Яго, или Одноразовый платок Дездемоны

Спектакль «Отелло» Московского театра на Таганке, показанный на фестивале «Уроки Табакова»  обескуражил, но всё-таки… развеселил зрителей. Многие сценографические решения питерского режиссёра Андрея Гончарова остались загадочными для большинства из тех, кто привык к классическому прочтению трагедии Шекспира.

Спектакль «Отелло» Московского театра на Таганке, показанный на фестивале «Уроки Табакова»  обескуражил, но всё-таки… развеселил зрителей. Многие сценографические решения питерского режиссёра Андрея Гончарова остались загадочными для большинства из тех, кто привык к классическому прочтению трагедии Шекспира.

«Отелло» А. Гончарова, — скорее, фарс, хотя и с драматическим уклоном. И тем, кто настроился на высокий лад, пришлось обмануться в ожидании. В целом, зрители увидели странный видеоряд, в некотором роде сюрреалистичный, о чем пойдёт речь ниже.

Ассоциативный ряд приводит зрителей от цветов земляники, вышитых с нежностью Дездемоной своему возлюбленному, к той гигантской ягоде кровавого цвета, что красуется на афише спектакля и появляется  во 2-м акте над сценой угрожая раздавить находящихся на ней людей. Понятие «клубничка» означает обычно эротическое наслаждение, но гипертрофированный плод явился, конечно, результатом постоянно нагнетаемых мавром мыслей об измене Дездемоны. Кстати, платок тоже гипертрофирован – он вырастает до масштабов занавеса (в некоторых сценах играя роль паруса). Занавес получился изысканным. Так подробно могла изобразить кустик земляники только любящая рука.

«Отелло» А. Гончарова, - скорее, фарс, хотя и с драматическим уклоном. И тем, кто настроился на высокий лад, пришлось обмануться в ожидании. В целом, зрители увидели странный видеоряд, в некотором роде сюрреалистичный, о чем пойдёт речь ниже.

Перебирая впечатления, замечу: несколько «царапнул» пистолет, появившийся в финале (ведь не было «ружья в первом акте»!) С таким, вероятно, ходили герои историй о Мегрэ. Финал трагедии модернизирован: Дездемона  (Ирина Апексимова) умирает от пистолетного выстрела… и тихо уходит (вероятно, читать надо: «в мир иной»). Да и сам выстрел шума не произвел. Видимо, произошла осечка. Прозвучал выстрел только однажды: когда был убит Кассио (Константин Любимов). Убиенный, впрочем, не упал, а с достоинством удалился, вежливо поблагодарив убийцу.

«Аудиоощущений» в таганской постановке предостаточно, и все – свидетельство музыкальных предпочтений режиссёра. Несколько раз Эмилия, жена Кассио, принималась петь «Нежность» А. Пахмутовой Прекрасный гимн взаимной любви, бесспорно… Родриго (Кирилл Янчевский), которого Яго вовлекает в сообщники по травле Отелло, меняет облик, переодеваясь в… Игоря Николаева! Зал начинает смеяться именно в этом месте, трагедия давно превращается в фарс. Николаев, кстати, получается вполне правдоподобный. Только это уже совсем другая история. Или тут отсыл к изменам и «подставам» в шоу-бизнесе? Мавр-то тут причём?!

Ну, теперь о главном: никакого эфиопа в спектакле вы не найдете. Это атавизм, и он легко побежден креативной модернизацией классики. Отелло (Роман Колотухин) молод, симпатичен, модно подстрижен, как и Дездемона – актриса и директор Театра на Таганке Ирина Апексимова. Надо отдать должное  актрисе: она прекрасна. Демонстрирует спортивную фигуру (также это делают Отелло и Родриго-Николаев), но художественный образ изначально задан категорически иной. А тех, кому не хватает «дездемонистой» героини, утешит ещё один персонаж – Эмилия (Мария Матвеева). Актрис умышленно «перепутали»: Эмилия – женственная  блондинка, в стилизованных под средневековье платьях. Это, видимо, антипод Дездемоны, словно актрису отправили отбывать наказание на второстепенную роль.

Отелло выглядит мальчишкой как рядом с взрослой Дездемоной, так и с брутальным Кассио. Он вызывает жалость: таким генералом мечтает стать не всякий солдат.

Коварный Яго же и вовсе женщина (в замечательном исполнении Надежды Толубеевой). Странно, но с такой интерпретацией образа легко можно смириться (тем более, на фоне всех остальных «прелестей» спектакля): интриги чаще всего и плетут представительницы слабого пола. Яго (или Яга?) прекрасна, молода и в меру дерзка, а интрига её – результат неразделённой любви к Отелло.

Ну, и, наконец, несколько удивляют вкрапления в текст «Отелло» в переводе Бориса Пастернака словечки типа «привет!», «всё нормально», «пока» и так далее. Герои перестают декламировать Шекспира и продолжают диалоги на абсолютно бытовом уровне. И, в результате, никакого ощущения трагедии не происходит. Кто-то ползает по сцене, кто-то раздевается, кто-то подает Отелло одноразовые платки без намёков на цветок земляники, кто-то рассматривает картину Айвазоовского «Девятый вал», читая аннотацию к ней. Каждый работает на какую-то свою идею. А ведь эти «камушки» в калейдоскопе зрительского восприятия должны сложиться в масштабное полотно. Иначе вообще зачем сдувать пыль с такой древности?

Разумеется, провокационная постановка «Отелло» в театре на  Таганке – прямой призыв к молодым зрителям: не прочитать ли вам всё-таки текст шекспировской трагедии: как там было всё на самом деле?..


Возврат к списку