Пресса

Пресса


Наш паровоз  вперед летит…  


И судя по толщенным дверям, раздвигаемым каждый раз наподобие теплушек, это даже не паровоз - бронепоезд, и он вовсе не на зап
асном пути
Что делать, подскажет Рахманов
Ведь в руках у нас винтовка. И суд, мораль, и церковь, вся карающая машина государства тож. Из бессчетных виршей, озвученных в спектакле Саратовской драмы «Живой труп» непризнанным гением Иваном Александровым (нервно рефлексирует в роли поэтаАлександр Фильянов, «удушая» всех рифмами), в память врезались эти: « Нас согнули в дугу: безысходность, предвзятость и сроки./Мы как две параллели близки, но как смерть – одиноки». Нашла их в Ине-те под ссылкой: «Пули для глупых романтиков». СпектаклиМарины Глуховской приходится дешифровывать, как вавилонскую клинопись, находя истоки и смыслы. И - радуясь каждой находке. Дело это увлекательное, но трудное.
Да, во главе угла - железная дорога. Да, все декорации напоминают вагоны разной степени комфортности. Они помещены у арьесцены, в коробочку, где идет несколько холодноватое, как бы отстраненное действо (художник-постановщик Юрий Наместников). Да, но ведь любовный треугольник? Послушаем главного героя Льва Толстого. « Живут три человека: я, он, она. Между ними сложные отношения, борьба добра со злом, такая духовная борьба, о которой вы понятия не имеете…». Жена любит другого, этот другой любит жену, и муж - пьющий, кутящий, мотающий состояние - самоустраняется.
Скажу вразрез с общим мнением: страсти не кипят не только в уютном домике Лизы Протасовой (в сдержанном исполнении Татьяны Родионовой та похожа на красивую, нарядную небожительницу), тем более – в «роскошно-скромном кабинете» гранд-дамы Анны Дмитриевны (чудная в этой маленькой роли Алиса Зыкина), но даже - в цыганском окружении Федора Протасова. Цыганские одеяния лоскутны, составлены искусно из очень разных материй. Декорации и костюмы условно историчны (как же хороши кружева Лизы, в цвет платья, - серые, а то черные). Цыгане тут как из нашего о них фольклора. Они томно поют, обозначая страсти роковые, однако душу на части не рвут. Недаром на роль Маши назначена Зоя Юдина - не просто красавица, а красавица строгая, умная.
Спасая Федю и свою любовь, Маша подскажет выход: не застрелиться, а исчезнуть, раствориться в другой жизни. Забавно, но именно Маша (если что, неграмотная цыганка!) расскажет ему про скучный роман «Что делать?» (в спектакле упоминается дважды и в тех же выражениях), где «Рахманов взял да и сделал вид, что он утопился». Хотя вообще-то Лопухов сделал вид, что застрелился. Оппонент первому демократу, очевидно, здесь сам Толстой, по- мальчишески высунувший ему язык.
… Как все просто у новых людей: не желая мешать чужому счастью, герой имитирует самоубийство, уезжает в Америку, возвращается агентом английской фирмы. Все они селятся рядышком, семья к семье... Попробуй исчезнуть в полицейском государстве. Не «сыскари», так плебс, городская шушера, мелкие людишки вроде Ваньки-левши или Петушкова (зловещие типы в исполнении Дмитрия Кривоносова иАндрея Казакова) расколют, напоят, «телегу» за тебя накатают. Стукачи везде найдутся.
Анны и Каренины
Вот где настоящая жизнь, а не в коробочках-декорациях, где сдерживается даже импульсивный Протасов. Она бурлит, вываливается на сцену, живет слухами, тащит с поезда на перрон и обратно свой нехитрый скарб. Кто пьет у вагона, плюхнувшись в грязь, кому-то «чистят карманы», а кого - откровенно грабят или насилуют. Запоздало, когда все кончено, является со свистком …видимо, городовой. Несколько ролей здесь у Максима Локтионова, у Валерия Ерофеева, у Светланы Москвиной
Это и есть чернь, по определению Пушкина, среди нее бродят, как тени, наши хорошие, превосходные герои (Толстой не скупится на эпитеты в адрес Лизы и Виктора Каренина, настолько не скупится, что видишь его насмешливый, сверкнувший из-под кустистой брови глаз). И две их мамы, обе - Анны, а Анна Дмитриевна еще и двойная тезка Карениной. Мамы - на двух полюсах семейной драмы своих детей и - актерской игры. Строгих правил, думающая лишь о счастье дочери Анна Павловна (Любовь Воробьева) - стареющая, вся «изломанная» светскими условностями Анна Дмитриевна. Ей под пару сочувствующий князь Абрезков, со скрытым комизмом изображаемый Владимиром Назаровым.
Зачем-то понадобились писателю эти рифмы – Анны, Каренины. И тема железной дороги как роковой, откуда не возвращаются, тянется у него от «Анны Карениной» и «Крейцеровой сонаты» и оборвется уже в Астапово, в доме станционного начальника финальным аккордом судьбы. У режиссера сюда подверстана полумистическая история о провалившемся, ушедшем под землю составе, рассказанная в начале спектакля. Как красноречивый пролог большого эпического, динамического полотна, со многими действующими лицами, которое рождается и из пьесы писателя, из документальной повести его сына Ильи с непритязательным названием «Труп», и из петербургских записок Георгия Иванова, цитат из других произведений, стихов, песен, собственных текстовых вставок режиссера.
Что вдохнет - по обыкновению Глуховской - больше жизни в доктора (Валерий Ерофеев), медлящего в ожидании вознаграждения, в Лизину сестру (Екатерина Ледяева), девушку чистую, влюбленную, настроенную очень решительно. В жесткую мать-цыганку, продающую свою дочь за двойную цену (Тамара Джураева). В подругу героини Марью Васильевну (Александра Коваленко), женщину-эмансипе в прическе и челке ахматовки. Только она да, пожалуй, песенная цитата из Вертинского напомнят, что действие происходит в русском серебряном веке.
В повести Толстого-сына, созданной на основе уголовной хроники и более приземленной, есть мерзкое натуралистичное описание раздувшегося от воды утопленника. Причем глазами Лизы, существа, парившего до того в заоблачных эмпиреях. В версии Глуховской мы заново переживем с Протасовой-Карениной всю непосильную тяжесть процедуры опознания. И поймем, почему она «признала» в утопленнике бывшего мужа. Показалось, что узнала. Илья Толстой вслед за отцом обелял героиню (реальная жена сама толкала супруга к мнимой смерти).
Именно здесь начинается пробуждение героини к жизни. Ее искренний порыв - броситься на шею «ожившего» мужа – из того же ряда. А вот протасовское преклонение колен выглядит несколько театрально. В жизни - в повести - в спектакле неверный муж не покончит с собой в суде , спасая жену от позора, как прописано у Толстого старшего ( ему сильно пеняли за сентиментальную развязку). Наш Протасов гибнет на каторге – под случайно сорвавшейся плитой. Тяжелая решетка опустится и за Лизой, мгновенно отделяя ее от коробочки-дома, от теплого, придуманного мирка благородных героев, в который она так долго играла. Смотрительница бросит ей тюремный тюфяк, и страшный звериный крик огласит зал. Разве может так кричать прелестная Елизавета Андреевна, хрупкое существо в милых кудряшках? Скорей, это крик незаконнорожденной Катьки Масловой, проститутки, отравившей своего «благодетеля». Как хрупка грань между той и этой! Не зарекайся от... и от...
Люблю, но не верю
Кто спасет героиню? Только не следователь, повадками напоминающий Порфирия Петровича - даже поэтов цитирует (Валерий Малинин) . Но вдруг, ожесточась, ... запинает арестованного ногами. Так, может, нанятый задорого адвокат (Олег Клишин)? Увы, зелен виноград российского правосудия. Поглощая кисловатые виноградинки, адвокат охотно излагает разные варианты развода, как это было сто лет назад. Лишь прелюбодеяние, публично разоблаченное ( или инсценированное) может стать весомой причиной.
Ну, а благородный герой, «превосходный человек» Виктор Каренин (точная подача персонажа у Александра Каспарова)? Гибнет его женщина, любовь всей его жизни! А он… такой же буквоед, как его романный тезка Алексей. «Одно из величайших заблуждений при суждениях о человеке в том, что мы называем, определяем человека умным, глупым, добрым, злым, сильным, слабым, а человек есть все: все возможности, есть текучее вещество…», - писал Лев Николаевич. И учил искать в любимом черное, в нелюбимом - белое. Что и делает режиссер, вкладывая в уста Каренина мысли героя повести «Труп». Виктор дважды предаст Лизу – усомнившись в искренности ее показаний и уйдя от нее - с ее же подругой.
Федя и рад бы, да уж не в силах никого спасать: водка - не тетка. « И это чисто русский тип. Он и алкоголик, и беспутный, и в то же время отличной души человек», открытый, добрый, не желающий участвовать ни в каком обмане (мощный образ лепит Виктор Мамонов). Авторы безжалостны и к любимому Федору Протасову. Да, тот часами может смотреть «мадонну рафаэлеву» и слушать Невечернюю, и про возлияния свои говорит так вкусно - Гиляровский непременно записал бы в книжечку. Но - выболтает не только свою тайну собутыльникам и успеет ляпнуть лишнее полицейскому чину. «Толстую бумагу перегибай так и этак. И сто раз перегнешь. Она все держится, а перегнешь сто первый раз, и она разойдется", - говорит Протасов о любви - и о себе. Сломали и его.
Все кого-то любят - никто с тем, кого любит, не остается. И снова, в который раз, взрывает душу «Manchester et Liverpool» в исполнении Мари Лафоре, давняя наша заставка к прогнозу погоду. «Я люблю тебя, я люблю тебя,/Я слушаю твой голос,/Что говорил мне:/"Я люблю тебя, я люблю тебя",/Но я больше никогда в это не поверю»…
А еще граф Толстой писал: «Все участвующие – хорошие людинесмотря на это, жизнь трех людей все-таки приносится в жертву какому-то неумолимому богу». Какому? Уж не тому ли бронепаровозу, чей пар то и дело клубится над сценой, чьи вагонные двери с трудом закрывают два дюжих молодца? Поезд, который погибнет, или поезд, который раздавит?.. И опять сыплет снег под безжалостным прямым светом, совсем как в сцене гибели сторожа под колесами поезда, увиденной глазами Анны Карениной.


Ирина Крайнова

25 апреля 2017

САРЫТАУН.АРТ


Возврат к списку