Пресса
Замученная любовью
Разве любовью можно замучить? Еще как! Убить своими руками, как известный мавр? – нет, это не для неврастеника, рожденного пером Федора Михайловича. «Гордость, доведенная до состояния болезни» ,- ставят «диагноз» Раскольникову. А будто другому его герою - отставному штабс-капитану: тот, взяв в жены совсем юную девушку, тотчас принялся ломать ее волю. Им овладел самый первый и самый тяжкий смертный грех – гордыня. Он и на дуэль за недостойное поведение не вызывает все из-за нее же: а вдруг откажут и будет "глупо выглядеть?" И жене не желает показать истинных чувств: лишь молчаливая холодность в ответ на все ее ребяческие, искренние порывы. И с обидчиком своим, который к ней теперь подкатывает, не снизойдет до объяснений.
Только в самом конце, услышав ее песенку - слабым, больным голоском - осознав, что теряет ее, уже почти потерял, обрушит на нее такую лавину чувств, столько страсти, что просто сметет ее, не оставив места для свободного дыхания. А нужен ли слабой девочке (она же еще почти девочка) такой вот вулкан - ежедневно, ежевечерне - дома, ее он спросил? Беспримерный эгоцентризм ростовщика окажет ему дурную услугу.
«Кроткая» Достоевского - монорассказ: монолог героя, его беспощадный психоанализ. И целая партитура оттенков и переходов чувств и мыслей от еле слышного шелеста смычковых, крепчающего звука, нарастающего гула духовых, до широкой и сильной волны клавишных, неистовства скрипок, грохота басовых, а за ними, сквозь них - печально затихающий голос флейты. Роль сложнейшая даже для большого актера. Ее гениально сыграл Олег Борисов, блистательно исполняет Игорь Гордин, получивший Золотую маску, начал входить в нее и Сергей Гармаш, не по возрасту, так по мощи темперамента попадающий в яблочко. В Саратовской драме штабс-капитана в отставке, берущего в заклад, в надежде скопить на имение где-нибудь в Крыму, играет Олег Морозов.
В повести герою без имени (просто Он) 41 год. Олегу Морозову было 46, когда по его просьбе инсценировку «Кроткой» поставили в нашей драме. На сцене актер озвучил свой реальный возраст. Не то что он присваивает эту историю. А рассказывает ее так, что порой кажется, будто Достоевский для него и писал. То демонстративно сдержанно, то внутренне ликующе, зло, недоверчиво, нервно, нездорово оживленно. И никогда - спокойно, как ни пытается казаться отрешенным.
Бывает,что хороший провинциальный актер начинает сниматься в кино или играть на столичной сцене. Но особенно не слышно, чтобы потом возвращались в родные пенаты. Олег Морозов – ученик сильнейшего педагога саратовской театральной школы Александра Галко. Еще студентом получает премию областного театрального фестиваля. Два московских,не самых последних театра (Модерн и На Покровке), где он служил… Кинокарьера насчитывает больше полусотни ролей -и это за 20 лет. Киношники считают его лицедеем, могущим преобразиться в кого угодно. Он и преображался: в царских офицеров и бандитов, диверсантов и генералов, налетчиков и агентов ЦРУ. Сыграл даже Колчака. Но больше «антигероев».
И вдруг на пике кинокарьеры актер возвращается в родной театр. Сыграл «бывшего человека» в новой драме «Мы живем в чудесное время, Оля» - и сразу завоевал Золотого Арлекина, высшую награду областного фестиваля. На пару с актрисой Екатериной Ледяевой, (неожиданной здесь для зрителей, привыкших видеть ее героинь страдающими и немногословными). Катя играла ярко, остро и - очень современно.
И в Достоевском - дуэт тот же. Поставила спектакль Ирина Керученко, сильная ученица Камо Гинкаса, и это уже ее третья «Кроткая». Наш «сумрачный гений» мало интересовал будущего режиссера в школе, но Мастер показал ей Петербург Достоевского, сумел увлечь. А в Саратовской драме появился Морозов – выдающийся артист и совершенно «нервический» тип актера, с горящими темными глазами, гибкой тонкой фигурой и длинными чуткими пальцами.
В первой сцене он обряжает сидящую рядом жену, навешивая и навешивая на нее новые серьги и бусы непомерной тяжести. В рассказе героя временные пласты смещены, мы не сразу понимаем, что она уже мертва, и он лишь сейчас достал все, что имел, и сверх того – из закладов; то, к чему, при строгости ее содержания, запрещал даже прикасаться . Фраза из повести, что «унесут завтра - и как же я останусь один», здесь обретает плоть и кровь.
Спектакль метафоричен от первого до последнего момента. Она (у героини в повести тоже нет имени) вступает в чужой дом с единственным сокровищем – семейным альбомом, где «все еще живы» и тем счастливы. Руки ее распахнуты, глаза широко раскрыты. Так дети бросаются на шею к любящим родителям. Но муж непроницаемо холоден, не проявляет он большого интереса и к заветному альбому. И в осколок своего когда-то счастливого мира юная жена погружается молча, украдкой, а когда начинает свой бунт - и демонстративно. Альбом первый пострадает от руки ее «усмирителя».
У Него - свой мир, подробный, системный в шкафчиках и ящичках, и - условный (интересное решение художника Игоря Вахитова). Решив разом покончить со всеми закладами, чтобы везти ее «в Булонь,в Булонь!» - муж вытаскивает и разбрасывает ящички по полу. Но они практически пусты. Это больше символ Рассудочности и умеренности в противовес Ее Чувствительности и открытости. Еще до женитьбы Он смотрел уж на нее как на свою и не сомневался в своем могуществе: « Знаете, пресладострастная это мысль, когда уж не сомневаешься-то». Еще бы, Он явился «как бы из высшего мира: всё же отставной штабс-капитан блестящего полка, родовой дворянин, независим и проч.».Тут и самолюбование,и самобичевание,и самоунижение вместе: ведь мог и на железную дорогу уйти после отставки. Нет, милостыню просил,в трущобах жил, потом в ростовщике пошел ( описание Дома Вяземского, упоминаемого у Достоевского, в изданиях тех лет очень колоритно: «Не преувеличивая, можно сказать, что этот дом — рассадник и вместилище всевозможных безобразий...»)
Распахивается вдруг окно, до сего времени глухо закрытое, в комнату беспорядочно вываливаются стоявшие на подоконнике вазоны, как толпа подслушивающих зевак… В финале горшки с цветами снова летят оземь, уже под рукой мужа. А он, отчего-то вдруг успокоившись (так бывает с неврастениками), принимается за яйцо, сосредоточенно его очищая, как методично школил недавно свою бледненькую, худенькую девочку- жену, а она не знала, как встать, как сесть, что ответить, только теребила, опустив голову , бантик на платье.
Каждая отлетающая в сторону скорлупка –словно приговор «миру божьему», который (и он, вслед за гордецом Иваном Карамазовым) не принимает: «Что мне теперь ваши законы (пауза)? К чему мне ваши обычаи (пауза), ваши нравы ( пауза), ваша жизнь (пауза), ваше государство (пауза), ваша вера ( пауза)?.. Зачем мрачная косность разбила то, что всего дороже?..» Наш гордец страшно одинок, но не уживется, скорей всего, и с ангелом воплоти.
Ледяева когда-то играла Сонечку Мармеладову в инсценировке Марины Глуховской. Ей знакома эта тихая покорность женщин Достоевского с хорошо спрятанной внутренней силой. В страстном, более чем двухчасовом спектакле-монологе Морозова она как бы подает реплики от третьего лица, но делает это с точным попаданием в характер героини. Настоящая, непоказная гордость свойственна жене ростовщика.
А на фестивальном просмотре (спектакль был включен в программу Пятого фестиваля имени Олега Янковского) актрисе невольно пришлось солировать. В Малом зале было душно. На одной из реплик исполнительница начала тихо оседать на пол. Мы не сразу поняли, чтоне по роли: в 19 веке с барышнями частенько случались обмороки. Партнер успел подхватить ее на руки и унес за кулисы. Искали у зрителей шоколад, чтобы поднять упавшее давление.
После небольшой паузы Катюша снова вышла на сцену и превосходно сыграла всю свою трудную роль. Маленький театральный подвиг ученицы худрука театра Григория Аредакова....
И еще одна очень важная участница спектакля. Преданная и любящая прислужница Лукерья, практически бессловесная (Елена Блохина). Но маленьких ролей не бывает у больших актрис. Одними глазами сумела показать она радость за девушку- спасли, взяли в приличный дом! -и укор хозяинуза напускную строгость, и ужас непоправимого, и твердость в финале: ни за что не останется она здесь с «душегубцем»!
15 экранизаций по всему миру, множество постановок… Одно из последних произведений Достоевского, написанное в необычной для того времени форме, продолжает волновать так же сильно, как полтора века назад. Гордость или гордыня? Любовь или семейное рабство? Одолимо ли это кромешное одиночество души? Всеми ли способами добывается право на любовь? Театр задает эти вопросы, и в такой острой, взволнованной форме, что не может не будить. И чувства наши, и мысли...Это было самое большое мое потрясение на фестивале.
Ирина Крайнова
6 декабря 2022
САРЫТАУН.АРТ