Пресса

Пресса


И вот вам луна над Cохо


«И шепот проклятый: «Милый, прижмись же ко мне!»,/И старая песня: «Куда ты, туда и я с тобой, Джонни»,/И любви начало, и встречи при луне!»

Пьеса «Трехгрошовая опера» - самая откровенная и скандальная у Брехта.

Написана в 1928 г. И в том же году переведена на русский для Камерного театра. Это переделка "Оперы нищих" Джона Гэя, написанной за двести лет до Брехта как пародия на оперы Генделя, сатира на Англию той поры. Сюжет был подсказан самим Свифтом. Брехт почти его не меняет. Но Пичем у Гэя – уже ловкий буржуа , а Мэкки-нож - еще последний Робин Гуд. У Брехта оба они дельцы с «холодными носами». Действие перенесено на сто лет вперед, в викторианскую Англию.

Один перечень действующих лиц пьесы вызывал взрыв ярости респектабельных буржуа. «Бандиты. Нищие. Проститутки. Констебли». Причем - поставленные на одну доску. Одной ремарки достаточно, чтобы понять, о чем пойдет речь: «Нищие нищенствуют, воры воруют, гулящие гуляют». К тому в число действующих лиц драматург вписал Брауна, шефа лондонской полиции и священника Кимбла. Так что правопорядок и церковь в стране «заодно» с ворами, бандитами, проститутками, другими обитателями Сохо. В 19 веке там жили низшие слои населения, среди скопища публичных домов, пивнушек, увеселительных заведений.

"Все, без исключения все, здесь растоптано, осквернено, попрано - начиная от Библии и духовенства вплоть до полиции и вообще всех властей... Хорошо, что при исполнении некоторых баллад, не все можно было расслышать", - возмущенно писал один критик. «В этом кругу преступников и шлюх, где говорят на языке клоак, возрождающем темные и порочные мысли, и где основу существования составляет извращение полового инстинкта, - в этом кругу топчут все, что хотя бы в отдаленной степени напоминает о нравственных законах…В заключительном хоре актеры как бешеные орут: "Сначала хлеб, а нравственность потом"... Тьфу, черт!» - откровенно истерил другой.

В советское время пьеса ставилась как обличительный документ буржуазному строю. Был яркий спектакль в театре Сатиры. Я запомнила другой, видела в юности – в театре Жовтневой революции Одессы. Это был украинский театр, с переведенным Брехтом, а меня уже тогда интересовали режиссерские версии. Насладиться «версиями» не удалось. Мы с подругой были одни в зале и сидели так близко, что все монологи, все зонги актеры обращали к нам. Было очень неловко – во втором действии мы сбежали подальше, в ложу.

На постсоветском пространстве «Трехгрошовая» появляется все чаше. Привозили к нам мхтовский вариант в постановке Кирилла Серебренникова. Он больше похож на дорогой мюзикл .Никак не об Англии 19 века, не о Германии 20-х годов 20 века ( о чем, собственно , и пишет Брехт), а о России 10-х годов текущего века , уже привыкшей к уличным зрелищам. Череда попрошаек всех мастей выходила прямо в зал, «доставая» обладателей дорогих билетов в партере. Шоу вышло мощным, комичным, смотрибельным. А брехтовская горечь анализа…что ж, она растворилась где-то между партером и балконом..

Так что драматургический материал, который выбрал мастер курса народный артист России Григорий Аредаков для дипломного спектакля выпускников театрального института, не так однолинеен, как кажется. С помощью художника Юрия Наместникова и хореографа Алексея Зыкова они создают на сцене Саратовской драмы зрелище энергичное, динамичное, острое. Звучат все зонги пьесы, а их так много, что они составили отдельный том.

Другое дело, надо ли им всем звучать: во-первых, это слишком долго (спектакль, фактически, без текстовых купюр идет больше трех часов), а во-вторых , порой слишком лобово. Многие зонги – переделанные слова Франсуа Вийона, поэта Французского Возрождения. Написанные вольно, у Брехта они и вовсе обретают грубую плоть. Прорываются местами в танцах пошлые нотки стриптизерш , о чем так эмоционально предупреждает известный театральный критик Каминская: «Сколько раз именно ради игры в злачный мир, ради картинного помахивания пистолетом и повиливания филейными частями тела наши театры принимались ставить брехтовский шедевр - примеров не счесть».

Нет, студенческий спектакль – счастливое исключение. Пластика героев – кошачья пластика прирожденных воров, налетчиков, жриц любви – не самоцель, она создает общий рисунок спектакля, выпукло лепит образы. А уж когда они танцуют (девушки – в чудных цветных, с пышными оборками мини-платьицах от Наместникова), то как они это делают!.. С какой изобретательностью и элегантностью аристократов лондонского дна…Кудесник Зыков мог бы весь спектакль провести невербально, и мы бы с удовольствием разгадывали его шифры.

И есть еще зонги, где благодаря заразительным ритмам Курта Вайля слышатся джазовые нотки ( недаром песенку про Мэкки-ножа так любил исполнять сам Армстронг).Очень профессионально, кстати, исполненные. Особенно солистками девушками ( музыкальные редакторы Евгений Мякотин, Мадина Дубаева). Есть еще неплохо закрученный сюжет, и дружный ансамбль массовки, и запоминающиеся главные роли. Холодно невозмутимый, привыкший к полному подчинению окружающих Макхит (Степан Гаю). Брехт писал, что он лишен юмора. Герой Гаю и правда никогда не улыбается но сколько скрытой иронии в мизансцене с рыбой (которую «нельзя есть ножом») и в ссоре двух жен Мэкки, где он выступает третейским судьей, умело подыгрывая одной из жен.

Струсит наш супергерой только раз – когда в тюрьму его посадят вторично, и дело запахнет керосином. Замечательный у него враг – король нищих Пичем (Константин Тихомиров). Такой же хладнокровный, расчетливый, но более искусный в интригах. Он же спасает из рук бандита вложенные «в дело» немалые «капиталы»- свою дочь! Полли Анастасии Парамоновой прелестна и немного…этакая розовая дурочка. До поры, пока ей не поручат настоящее дело – обеспечивать «крышу для бандитов». Тут мы увидим совсем иную Полли, верную дочь отца -дельца «теневой экономики». У самой виселицы, муж взывает к ней.

«Слушай, Полли, ты не можешь вытащить меня отсюда?

Полли. Да, конечно.

Мак. Конечно, нужны деньги. Я тут с надзирателем...

Полли (медленно). Деньги ушли в Саутгемптон.

Мак. А здесь у тебя ничего нет?

Полли. Нет, здесь нет».

В денежных вопросах сантименты чужды его милой женушке. «И где же их луна над Сохо?/Где шепот проклятый: «Милый, прижмись же ко мне»?

Отчего-то бледнее невысокого, неотразимого с хвостиком , в клетчатых брюках Мэкки смотрится его "боевой друг" - долговязый Браун (Андрей Горюнов). Зато достойной противницей Полли, погубительницей бросившего ее любовника выступит роскошная, в ореоле струящихся локонов Дженни-Малина ( Мадина Дубаева).

Театр Брехта откровенно публицистичен, все дело в акцентах. Раньше сильно акцентировался зонг с нехитрым припевом: «Сначала хлеб, а нравственность – потом!». В спектакле Аредакова запомнится прощальная речь капитана Макхита: «Что такое "фомка" по сравнению с акцией? Что такое налет на банк по сравнению с основанием банка?» И разъяснение его подельника Маттиаса на свадьбе шефа: «Видите, сударыня, мы связаны с крупными представителями власти». Вот вам и «луна над Сохо». Но ничто не ново под луной, хотя для нас эта истина открылась в бандитские 90-е. Спектакль получился большой, многоплановый, многофигурный, по-настоящему музыкальный и зрелищный. Что уже немало для начинающих актеров.


Ирина Крайнова

11 декабря 2017

«САРЫТАУН.АРТ»


Возврат к списку