Что мы знаем о ближних? Чаще всего так мало, что искренне удивляемся, когда в сложных жизненных обстоятельствах они проявляют неожиданные качества – выдержку, мужество, чудеса доброты и понимания. Новый спектакль театра драмы «Прелестница из Амхерста» (пьеса Уильяма Люса) как раз пример такого открытия.

Жила-была в маленьком американском городке женщина по имени Эмили Дикинсон. Еще в молодости, примерив наряд старой девы, таковой и осталась. Жизнь прожила замкнутую. Отмечена была в истории Амхерста участием в конкурсах домашних кулинаров – получала призы за имбирный и маисовый хлеб и черный пирог. А после смерти оказалось, что уединенно жила в усадьбе с садом поэтесса национального масштаба, теперь классик американской литературы. Наследие Эмили Дикинсон составляет более двух тысяч стихов. И все великолепные.

В моноспектакле занята одна из самых красивых актрис театра драмы – Тамара Джураева. Кроме несомненного внешнего сходства с американской визави Тамара Джураева еще и внутренне близка героине. Весь спектакль – это монолог Эмили, ее исповедь, подтвержденная стихотворными строками. Перед нами разворачивается драма женщины, которая создала для себя свой мир, свое пространство, даже свое толкование бытия. Без претензий к окружающим, без обид и особых надежд она преобразовывала свои мысли, впечатления, раздумья и чаяния в стихи.

Какие такие особые впечатления могли быть у затворницы? Не такая уж она была и затворница, полноценно общалась с окружающими, которым казалась чудачкой; писала письма в журналы, пытаясь опубликовать свои стихи (при жизни было опубликовано 7–8 ее произведений); отправляла сочинения на рецензии; участвовала в общественной жизни городка – пекла

пироги и хлеб. Была хороша собой и имела поклонников. Другое дело, что внутреннее убеждение не давало ей ступить на стезю обычной американской девушки второй половины XIX века. Она ждала и дождалась любви. Причем чувство было сильным, обернувшимся еще одним испытанием для Эмили. Потому что полюбила священника, которого видела всего дважды в жизни. 

Вот эти чувства и переживания и были гумусом, питательной средой для ее поэзии – яркой, неожиданной, как и спектакль театра драмы.

Для новой постановки создатели спектакля (режиссер Ольга Харитонова, художник Юрий Наместников) выбрали необычную площадку, назвав ее Третья сцена. Это скромное пространство театрального музея с местами для трех десятков зрителей. Но и в этой обстановке спектакль, как и полагается академической работе, смотрелся на одном дыхании. Актриса буквально растворилась в далекой эпохе. Было даже странно, что так близко восприняли саратовские театралы, чуть замороченные каждодневными заботами, этот сюжет: где мы, а где американская поэзия XIX века! Тем не менее, сошлось, совпало, поразило.

Да. Еще Черный пирог... Своеобразный персонаж. Несмотря на довольно суровое название, этот пирог – тончайшее яство. Сотворенный из муки, сахара, 19 яиц и кучи ингредиентов: цукатов, бренди, черной патоки, мускатного ореха, смородины, пряностей – пирог символизирует многообразие внутреннего мира человека, за внешней оболочкой которого, не всегда идеальной, сверкает, играет красками, источает флюиды добра его душа. Пирог, кстати, выносит на сцену в финале спектакля сама Эмили Дикинсон, разрезает его на куски и приглашает зрителей отведать. Очень вкусно. Пирог настолько большой, что достается абсолютно всем. Как рассказали в театре, его пекут точно по тому рецепту, который дошел со времен Дикинсон. Красиво напечатанный на отдельных листочках рецепт Черного пирога раздают всем желающим как сувенир.

В финале Эмили, так живо общавшаяся с публикой весь часовой спектакль, не прощается со зрителями, а лишь расстается с ними на время, пообещав в следующий раз приготовить имбирный хлеб. И, я убежден, ведь случится такое.

Саратовская областная газета.