Пресса

Пресса


Красная строка


РОМ, ЛЮБОВЬ И СИГАРЫ


-Неужели вам не скучно зимой в деревне? – сказала она. –Нет, не скучно, я очень занят, – сказал он, чувствуя , что она подчиняет его своему спокойному тону…
(Анна Каренина)


Счастливые люди

Мужество Bolivar… цветочность Partagas, утонченная пикантность Saint Luis Rey, чуть показушная вальяжность Cohiba, многоликость Hoyo de Monterrey, крестьянистость Jose L. Piedra, мягкое обаяние Fonseca, изысканность La Gloria Cubana... О чем это? «Сегодня я самый счастливый человек на земле», - говорит добродушный, уже немного подшофе Сантьяго. А что нужно кубинцу для полного счастья? Изысканность сигары (хотя бы La Gloria Cubana), кубинский ром Bacardi Gold с мягким вкусом и ароматом фруктов (или уж грог), острая и горячая, как соус, Salsa. /«Сигара, грог - я как в раю,/Но вряд ли стану хмур,/Когда в компанию мою/Подсядет трубкокур»/.

И, конечно, любовь. Если верная боевая подруга рядом и пристально следит за числом бутылок под твоим столиком, но сама не прочь пропустить стаканчик-другой, и еще не приелась тебе за долгие годы супружества…Да и новый сорт сигар удалось запатентовать, а продажи хоть и упали, но еще держатся…Нет, есть повод для ликования такому открытому, импульсивному сеньору, как Сантьяго, владельцу маленькой табачной фабрики в городке Ибор Сити, который точнехонько через пролив Флорида от исторической родины сеньора . Недаром так восхищался Кубой и кубинцами старина Хэм.

В исполнении замечательных артистов Саратовской драмы Виктора Мамонова и Алисы Зыкиной крепко балующийся ромом и азартными играми Сантьяго и языкатая, умная Офелия - просто эталон супружеской любви и верности. Очаровательные и в ссоре, они прибегают к помощи младшей дочки. Это самая смешная сцена в спектакле «Анна в тропиках» по пьесе «кубино-американца» Нило Круза, поставленной известным столичным режиссером Мариной Глуховской.

/ « Офелия. Скажи ему, чтобы он до тех пор бросил курить, потому что денег я не дам. Сантьяго. Что она сказала? Марела. Она говорит…Сантьяго. Я слышал…»/

Хозяин фабрики проигрался на петушиных боях, заняв деньги у сводного брата Чече (Валерий Малинин). И написал ему расписку на подошве ботинка, который Чече теперь носит в руках - вдруг надпись сотрется?.. Стремительно, в миг наивысшего азарта, готовый поставить на кон свой единственный капитал, появляется Сантьяго в первом действии. Жаль, не так много его выходов: отсиживается дома. Старому сеньору неловко за свой проигрыш. Появится он только во втором действии, когда и жена простила, и долг сумел отдать опасному конкуренту – брату. И новую сигару с романтичным именем Анна Каренина и лицом юной Марелы скоро родит на свет. Она будет ходить по кругу, как трубка мира индейцев. И если рациональный Чече (Честер), наполовину американец, сделает затяжку и отметит «хорошее горение, приятный аромат», то похожая на Кармен Кончита (кто ж в этой роли, как не Зоя Юдина?) вспомнит про леса и орхидеи, и даже ее практичный муж Паломо (Александр Каспаров) восторженно скажет: «Магнифико! Прямо как выдержанный ром. Сладкий, как манго». «Мужчины женятся на сигарах, дорогая моя, и белый дым становится фатой их невест», - говорит Офелия младшей дочери, обучая ее науке жизни в их замкнутом мирке. Но именно в момент наивысшей радости маленькой кубинской колонии придет расплата. Таков драматургический ход популярного сейчас автора, лауреата премий Пулитцера и Тони. Расплата за что? За любовь, за безоблачное счастье. За возможность даже на чужбине жить по своим законам и обычаям – курить ароматные сигары, пить мягкий ром, любить своих норовистых женщин.


Маленькая жизнь

Он сразу перенесся в то чувство, которое руководило им…Теперь, напротив, чувство радости и успокоения было живее, чем прежде, а мысль не поспевала за чувством
(Анна Каренина)

Есть еще одна страсть у патриархальных кубинцев из Ибора - чтение книг во время работы. На небогатой фабрике Сантьяго крутят сигары и надевают на них кольца (женят, по выражению романтически настроенной Марелы) все, включая семью хозяина. «Мой отец говорил, что традиция чтения на фабриках уходит корнями к индейцам таино. Он говорил, что табачные листья шепчут на языке неба», - говорит, как пишет, харизматичный Чтец, выписанный с самой Кубы (Александр Фильянов). Покопавшись в истории индейцев таино, я узнала, что это племя ушло от преследований на «остров свободы», подняло там восстание, жесточайше подавленное. Полностью истреблено. Так что «родственность» Хуана племени индейцев, скорее, мифическая.

Мифология пронизывает пьесу, питает живыми соками, делает неповторимой, несмотря на простенький сюжет. Притчи, колдовство , метафоричный язык, на котором говорят кубинцы-эмигранты, звучит ритмично и музыкально, как сальса или, скажем, бачата.

«Здесь неба больше, чем дома. И так много света. Кажется, здесь просто негде прятаться», - замечает Хуан. Спрятаться ему не удастся. От злого глаза, от дурной пули. На фабрике пришельца принимают за своего. В отличие от Чече, который тут чужак. Он вроде говорит правильные вещи об острой конкуренции, растущей себестоимости, покупает на свои деньги станок ,чтобы механизировать труд. Но как и призыв Лопахина вырубить чудный белый сад, поделив на дачные участки, это глас вопиющего. За шумом машин они не услышат голоса любимого Чтеца! Не понять Чече и нежную привязанность брата ко всем этим Пеппино, Манолам, Паскуалям.

Счастливые дети природы будут любить, ненавидеть, ревновать, делать ставки на Золотую Шпору или Стального Сокола, курить свои ручные сигары ровно столько времени, сколько им отпущено. «После 1931 года табачные фабрики избавились от чтецов, а, крутильщики, оставшиеся на фабриках, представляли собой низкооплачиваемых американских рабочих, управлявших автоматами». Такие титры в конце спектакля. Действие происходит в 1929-м.

Два года – целая жизнь. Сколько танцев, тягучих и жгучих, как поцелуй прекрасной Кончиты, успеют они станцевать (а танцуют здесь бесконечно: парами, в одиночку, группами; танец-поединок соперников, танец-слияние, танец-прощание /хореограф Лилия Абдулина), сколько сигар раскурить на неспешных вечерних посиделках, сколько любовных историй послушать … Хуан дочитал «Анну Каренину" (а читает оно именно ее) до главы XIV третьей части, где Каренин принимает важное решение. В пьесе после гибели Чтеца его роль неожиданно взял на себя голосовавший против Паломо. Это финальная точка пьесы, зритель не услышит слова Каренина. Ключевые, в общем-то. «…Каковы бы ни были ваши поступки, я не считаю себя вправе разрывать тех уз, которыми мы связаны властью свыше. Семья не может быть разрушена по капризу, произволу и или даже по преступлению одного из супругов».Паломо смотрит на свою жену. Разрозненную пару соединил красавец Хуан – чтением романа и ласковыми словами, которые хочет слышать каждая .Помог «снова полюбить,…снова узнать себя как женщину». «Излечивая Кончиту», он заставил ревновать мужа.Но в спектакле черные титры обрывают жизнь Хуана и фабрики.Надежды нет...

Роман Толстого в отрывках сопровождает пьесу. В версии Глуховской он становится ее полноценным участником. Почти у всех тут две роли. Не все играют тех, кем себя воображают. Позировавшая в образе Анны мечтательная Марела слишком юна для этой роли (Анастасия Парамонова).Ей ближе Кити Щербацкая, которая наивна и так же ранена первой любовью. Чтец предпочел Мареле ее по-южному красивую, горячую сестру. Хотя… последняя его сцена с девушкой оставляет многоточие. Неожиданно необаятельный Стива, слишком плаксивая Долли,кроткий Левин (Максим Локтионов), милая пара князей Щербацких (Тамара Джураева и Валерий Ерофеев)… Пожалуй, они лучше всех справляются с подачей толстовского текста – не погружаются в него целиком и не декламируют ( его все же многовато для игрового спектакля). Сложней всего приходится Фильянову, восхитительному в ролях рефлексирующих интеллигентов. А бсолютно на месте он и в образе загадочного, словно пришедшего из индейской легенды Чтеца. А безоблачный баловень судьбы Вронский до встречи с Анной - эта уже материал «на сопротивление».


Сто пудов любви

«Уехал! Кончено!» - сказала себе Анна, стоя у окна; и в ответ на этот вопрос впечатления мрака при потухшей свече и страшного сна, сливаясь в одно, холодным ужасом наполнили ее сердце
(Анна Каренина)

Любовный «треугольник» кубинцев перекочевывает в историю Анны и Вронского. Каренин-Паломо верит и не верит, что его благовоспитанная жена способна на измену. Анна держится как может, но почва уходит у нее из-под ног. Кончита глубже всех ощущает трагедию своей героини. Вронский-Хуан начинает ею тяготиться.

Зашатался теплый мирок и обитателей фабрики, победа над обозленным Чече (похоже, и он сбежал?) была недолгой. Не из детского пистолетика стреляет тот в «индейца» Хуана, хотя Чтец устоит на месте после нескольких выстрелов, как настоящий эпический герой.

Не только в Хуана стреляет Чече – в уведшего его жену прежнего чтеца, в упрямого брата, в «косных» сородичей, засевших в своей этнической «скорлупе». Не спрятаться им уже за устои и традиции. Мир на поверку оказывается очень маленьким и очень уязвимым. Это то, что я считала в спектакле. Помимо, конечно, «ста пудов любви», о которых лучше всего говорит наблюдательная Офелия/ «Он влюблен в Кити. Он в Кити, а Кити во Вронского. А Вронский любит Анну Каренину, а Каренина замужем, но тоже любит Вронского. Там все в этой книге влюблены!»/. Работники фабрики очень внимательные читатели. Их наблюдения точны и эмоциональны…

Простые деревянные конструкции, изображающие длинные столы фабрики и ресторанные столики, безукоризненно элегантные в своей легкости светлые костюмы и шляпы героев – на этот счет есть ремарка ( художник Юрий Наместников); потрясающие звонкие, меняющиеся цвета задника, оттеняющие фактуру дерева и «тропической» одежды, привычное у Глуховской убедительное обживание сцены «маленькими ролями». Так, из фразы, что « надо бы одолжить шубу у Куки Салазар», родилось целое семейство, богатое и слегка комичное . Ну и - динамика, пластика , неудержимые ритмы латино, органично соединяющие сцены.

Эта пьеса идет и в Москве, в электротеатре им. Станиславского, где живая музыка на сцене и танцы в антракте добавляют в нее новые нотки. Экзотики и в нашей постановке достаточно.Но случайно ли драматург выбрал именно «Анну Каренину» для чтения на фабрике ? На самом деле таких сигар нет. Зато есть «богатая на оттенки экспрессивность Romeo y Julieta», «скромное благородство Montecristo». Дюма и Шекспир были любимые книгами табачных рабочих. А Толстой, заснеженная Россия с его далекой историей любви и гибелью любви, читали ли его в раскаленном зноем городке?

Интересный ответ я нашла у знатоков табака. Они называют роман Толстого самым табачным и приводят множество примеров, вплоть до Анны/ «И, взглянув на Левина, вместо вопроса: курит ли он? подвинула к себе черепаховый портсигар и вынула пахитоску»/. Что как-то роднит его с «республикой табака» Тампа в Штатах 20-х годов прошлого века. Но главное все-таки - общий посыл. /«И нарцисс в хрустале у тебя на столе,/И сигары синий дымок,/... И время прочь, и пространство прочь.../Но и ты мне не можешь помочь…»/ Гибнет Анна. Гибнет Чтец. Гибнет мир умельцев и читателей. Пропала жизнь!..





Ирина Крайнова

3 мая 2018

«САРЫТАУН.АРТ»



Возврат к списку